И урны раздали родственникам.
– Где он?
– На Ваганьковском, – Саша прислушалась. – Так, господа, сюда идет Иннокентий Эдуардович, ему медсестра наябедничала про крики из твоей палаты. Если не хотите, чтобы наши визиты запретили, быстренько улыбаемся.
– Попробуем.
Мы, конечно, попробовали, и придраться мрачному Иннокентию Эдуардовичу оказалось особо не к чему. А то, что улыбки получились косые, кривые и в целом довольно уродливые, никого не касается!
В общем, визиты не запретили.
На следующий день Сашка притащила мне краску для волос, и мы немедленно опробовали ее. Почему- то ничего не получилось, шевелюра по-прежнему сияла белизной.
За время нахождения в больнице мы перепробовали краски всех известных фирм, но моя седина уперлась.
Ну и пусть, я уже привыкла к не совсем обычному собственному облику. А главное, привыкла моя дочь. Все остальное меня не волновало.
Поправилась (в смысле здоровья, а не веса) я довольно быстро, через десять дней Иннокентий Эдуардович отпустил меня домой, строго-настрого запретив волноваться.
Смешной.
Разумеется, встречали меня у Левандовских в привычном уже стиле. С небольшой, хотя нет, что это я – очень большой, поправкой.
Радостное повизгивание, переходящее в возбужденный лай, я услышала еще на лестничной клетке. Поправка по имени Май сражалась изнутри с дверью, бросаясь на беднягу всем телом. Металлическая дверь содрогалась от ужаса, но держалась.
Я же предусмотрительно прислонилась к стене, поэтому атаку обезумевшего от счастья пса смогла перенести в вертикальном состоянии. Правда, потом в ванной пришлось отмывать зализанную физиономию. Хорошо, что я ее, физиономию, не раскрасила.
Охи, ахи, причитания, поцелуи, еда, еда, еда.
А на секретере – та самая фотография Лешки, перевязанная черной лентой.
И старательное замалчивание запретной темы.
Но я больше не хочу так. Боль есть, она никуда не делась. И с ней мне жить дальше.
– Сергей Львович, вы сможете отвезти меня завтра на могилу Леши?
Просьба, произнесенная вполголоса, рванула старым фугасом Второй мировой, разметав осколки тихой беседы за чашкой чая.
Затем Ирина Ильинична преувеличенно бодро начала предлагать всем присутствующим отведать ее фирменных пирожков. И, хотя все те же присутствующие давным-давно стали по отношению к выпечке генеральши профессиональными отведунами и отведуньями, они старательно поддержали дискуссию.
– Эй, народ, что происходит? – они что, забыли, что по упертости и целеустремленности я давно оставила позади рыдающего от унижения носорога? – Что за репетиция драмкружка при доме ветеранов? И почему вполне ожидаемая просьба вызвала столь странную реакцию?
– Понимаешь, Аннушка, – так, я смотрю, семейство Левандовских и примкнувшая к ним Саша окончательно выдвинули в спикеры главу семьи, – тут такое дело… Не знаю, как тебе и сказать.
– Словами, а еще лучше – связными предложениями.
– Это долгий разговор.
– А вы куда-то торопитесь? Если да, то я подожду вашего возвращения.
– Ладно, – генерал, обреченно вздохнув, поднялся с места, – пойдем поговорим. Думаю, это удобнее сделать в твоей комнате.
– А почему это? – разумеется, это пошла в атаку Инга. – Что, опять тайны? Дед, но я ведь уже не маленькая, мне двенадцать лет, между прочим!
– Кузнечик…
– Не называй меня так! Я не ребенок, сколько можно повторять!
– Инга! – В голосе Артура блямкнул металл. – Ты как с дедом разговариваешь! Что за капризы, в самом- то деле! Ты еще на пол упади и ногами постучи.
– Папа! – девочка покраснела. – Ты что? Я никогда так не делала. Просто я очень хочу помочь Улечке, а для этого должна знать, что происходит.
– Совершенно необязательно, – Алина мягко улыбнулась и обняла дочку, – ты и так помогаешь, когда занимаешься с Никой или гуляешь с Маем.
– С Маем теперь гораздо интереснее, – буркнула девочка, а потом, став совсем уже пунцовой, виновато посмотрела на меня: – Ой, Улечка, прости, я не хотела!
– Ничего, подружка, все наладится, не переживай, – я тоже поднялась из-за стола. – А пока, может, все же поиграешь с Никой? Возьми ее к себе.
– Ну конечно! А Мая можно?
– Само собой.
– Май, идем!
Но соскучившийся пес не желал отходить от так долго отсутствовавшей хозяйки. Он лишь побарабанил хвостом по полу и не двинулся с места. Инга понимающе улыбнулась. Подхватила на руки апатично сидевшую в углу дивана малышку и утащила ее к себе в квартиру. А мы с Сергеем Львовичем, сопровождаемые неотлучным Маем, направились в отведенную нам с дочкой комнату.
Глава 33
– Ну что ж, дочка, ты готова слушать? – Сергей Львович пристроился на краешек стула, словно собирался в любой момент упорхнуть за нектаром.
Собираться можно сколько угодно, но, учитывая возраст и комплекцию генерала, осуществить это на деле оказалось бы делом весьма проблематичным. Если только с помощью подъемного крана, но в этом случае жилое помещение восстановлению бы не подлежало.
– Я-то готова, во всяком случае, сижу гораздо удобнее, чем вы.
– В смысле? – Левандовский осмотрел композицию «упитанный шмель на краешке лепестка» и усмехнулся: – М-да, ты права. Обещал долгий разговор, а сам готов бежать с поля боя. Это уже подсознание шалит, не желает возвращения в то время. Приятного мало, если честно, – он устроился поудобнее. – Ох, Аннушка, я теперь, когда самое страшное уже позади, даже рад, что ты пропустила этот жуткий месяц. И хотя история, к сожалению, еще не закончена, ты не бойся – мы тебя в обиду не дадим.
– А меня что, кто-то собирается в обиду окунуть?
– Ты молодец, девочка, улыбаться не разучилась. Это правильно. Значит, справишься и в этот раз.
– С чем справлюсь? Сергей Львович, миленький, ну не тяните вы кота за все, что тянется!
– Ладно, слушай. Лешу, вернее, урну с частью праха, похоронили около двух недель назад. Почему так поздно? Надеялись все же хотя бы по обгорелым фрагментам разделить останки с помощью экспертизы ДНК. Но увы, подходящего материала оказалось слишком мало, потому и решили сделать так, как мы тебе рассказали. Прощаться с Алексеем пришло столько людей! Все подходы и подъезды к Ваганьковскому кладбищу были забиты народом, милиции с трудом удалось расчистить дорогу для траурной процессии. Разумеется, мы все там были, а еще пришла Катерина, домоправительница Алексея, само собой – Виктор, музыканты Майорова, Саша с детьми, Татьяна с Хали – да что там! – Сергей Львович отвернулся и несколько секунд молчал. – Но эта женщина умудрилась обгадить даже такой момент!
– Ирина?
– Кто же еще? Ее, видимо, сильно напрягло то, что все друзья и знакомые Алексея, даже Катерина, ее родная тетя, к ней не подошли. Понимаю, наверное, следовало бы, ведь перед лицом смерти все прошлые обиды должны уйти, но видеть в качестве безутешной вдовы эту женщину, только изображающую горе, в то время как в больнице умирала от горя ты… В общем, никто к ней не подошел, никто. И это было очень заметно, хотя возле Ирины и находились несколько ее друзей. А если учесть, что журналистов и телевизионщиков там тусовалась целая толпа, изоляция «вдовы» Майорова могла стать предметом для обсуждения и, видимо, каким-то образом помешать дальнейшим планам Ирины. И она пошла в атаку. Когда
