— С кем я говорю?
— А я?
— По-моему, в данный момент все преимущества у меня, тебе не кажется? И условия, и вопросы — мои.
— Ну да, женщина и младенец — весомое преимущество, это по-мужски.
— Не говори ерунды, от твоего пафоса скулы сводит. Вы, кто бы вы ни были, влезли в чужой бизнес, которому вовсе не нужны любопытные крысы, вынюхивающие по углам. Одной крысе уже обрубили нос и лапы…
— Ур-р-род.
— Нечего соваться было. Итак, вернемся к началу разговора — с кем я говорю? Насколько я понял из воплей моего бандерлога, не с Матвеем Кравцовым, жену и дочь которого мы любезно пригласили в гости?
— Нет. Матвей после беседы с тобой…
— Не со мной, я только что подъехал.
— Да какая разница, с кем лично говорил Матвей, задание все равно кретинское и, что самое противное, неосуществимое. Как доказать, что оно выполнено? И что не надо уродовать ребенка?
— Стоп, — озадачился собеседник. — А можно повторить, чего потребовали мои люди?
— В течение часа уничтожить всю информацию, собранную Павлом Шугановым, иначе девочке начнут отрубать пальцы. Причем не уточнялось, какую именно информацию, а ведь Павел вел много дел.
— И что, именно это вызвало такие затруднения? Уничтожьте все, этому вашему Шуганову уже вряд ли что-либо понадобится.
— Ну хорошо, — тяжело вздохнул Кирилл. — Матвей, пообщавшись с вашим помощником, совершенно обезумел, разбил ноутбук и растоптал флешки с дисками. Я оттащил его, но было уже поздно. Сейчас он сидит связанный. Все уничтожено, отпустите его семью.
–..! — озадачился собеседник. — Что ж ты мне голову морочил — невозможно! Все возможно ведь, правильно? А теперь пусть… — начал было он, но вдруг замолчал. А потом: —..!..!..!
— Доперло, да? — криво усмехнулся Кирилл. — Ну, и что дальше делать будем? Ситуация того, патовая.
— Какая?
— Оба в заднице, если тебе так понятнее.
— Это почему же? У нас — семья Кравцова, отправившего своего дружка в Мошкино под прикрытием поисков Саши Смирнова. Кстати, он у вас?
— Кто?
— Сашка. Он же пропал из детского дома, что сделать без посторонней помощи невозможно, да еще и слепому. Впрочем, это неважно. Так вот — у нас есть то, что дорого Кравцову, а у вас — ничего, что составляло бы ценность для нас. И кто, по-твоему, в заднице?
— Оба.
— Поясни.
— Поясняю. Мы прекрасно осведомлены, кто такой Джереми Д. Николс и чем он занимается, — он блефовал, конечно, но кто это проверит. — И что происходит в Мошкинском детском доме, мы тоже знаем.
— Это плохое знание, — процедил собеседник. — Ненужное. Смертельно ненужное. Трудно жить с таким знанием, лучше умереть.
— Само собой! — радостно согласился Кирилл. — Вот только вы, господа, понятия не имеете, кто эти «мы» и сколько нас.
— Со временем узнаем. Допросим с пристрастием Ирину, какая мать будет молчать, когда мучают ее ребенка? Это же вам не русская радистка Кэт из «Семнадцати мгновений весны», к тому же мы девочку не холодом пытать будем, а ножом.
Кирилл судорожно сдавил мобильник, надеясь, что его эмоции не выплеснулись на бледного до синевы Кравцова. И, собрав все свои силы в жгут, максимально ровным голосом продолжил:
— Допустим. Ирина назовет тех друзей мужа, которых знает, но знает-то она не всех? И что дальше? Снова пытать? Но это Москва, не Мошкино, здесь беспредельничать без конца не получится. И если с Ириной или Лизой что-то случится, сведения о деятельности фонда господина Николса сольются в Интерпол. Планета Земля не такая уж большая, поверьте, здесь толком-то и не спрячешься. Особенно когда у твоих врагов есть деньги. А они у нас есть. И службы безопасности имеются, не менее профессиональные, чем Интерпол. Так что ни господину Николсу, ни тебе, ни твоим прихвостням — никому забиться в щель и отсидеться не удастся. Понял, мразь?
— Действительно, общий … получается, — проигнорировал оскорбление собеседник. — И какой выход ты предлагаешь?
— Вы отпускаете семью Кравцова и оставляете его в покое. Его, семью Шуганова и всех, на кого успели выйти. А мы, в свою очередь, оставляем в покое вас. Вернее, господина Николса. Да, нас воротит от его делишек, но свои семьи, свои дети дороже. В общем, взаимный нейтралитет.
— А гарантии?
— Это и есть гарантии — наши родные и близкие.
— Надо подумать.
И трубка выстрелила короткими гудками.
Глава 29
— Ты что, действительно решил оставить все как есть? — Лана с недоумением посмотрела на тяжело осевшего на диван, словно он не по телефону говорил, а вагон с песком разгружал, Кирилла.
— Погоди, — мужчина, сморщившись, помассировал виски, — дай выделить полезную информацию из слов этого подонка. Первое — похоже, фонд Джереми Д. Николса торгует детьми.
— Усыновление вне очереди? — предположила Лана.
— Вряд ли. Хотя возможно и это, я подробностей не знаю, но прозвучала фраза «пойдет на органы».
— Лиза?! — заледенел Кравцов. — Лиза пойдет на органы?!
— Никуда твоя малышка не пойдет, успокойся, — Лана погладила приятеля по плечу. — Ты же слышал, о чем договаривался Кирилл. Но… — Она нахмурилась и повернулась к своему мужчине. — Вы что, собираетесь спокойно жить, зная, что в этом дурацком Мошкино режут детей?
— Ты, я вижу, уже волнуешься за детей в целом, — криво улыбнулся Кирилл, — забыв о том, с кого, собственно, все и началось.
— И вовсе я… — запальчиво начала девушка, а потом, покраснев, тихо проговорила: — Я действительно забыла о Саше. Так все навалилось сразу — сначала Павел, потом Ира с Лизонькой и то, что детей-инвалидов используют в качестве поставщиков запчастей для богатеев с Запада…
— Ну почему только с Запада, — Матвей поставил на журнальный столик нагретый руками стакан, — думаю, наших соотечественников тоже хватает среди заказчиков. Помню, меня поразила сцена из фильма Дмитрия Астрахана, не помню его названия, там собирали на улицах бомжей и проституток и вырезали у них органы. Так вот, телевизионщики провели опрос среди зрителей — хорошо это или плохо? Само собой, все возмущенно отвечали — конечно же, плохо, так нельзя! А потом подошли к тому, кто громче всех возмущался, и спросили: а вот если перед вами лично встанет выбор — жизнь ВАШЕГО ребенка или жизнь какого-то неизвестного бомжа, что вы предпочтете? И мужчина резко замолчал. И больше не кричал, что так неправильно. А камера фиксировала растерянные лица людей — каждый делал свой выбор. И я тоже спросил себя: что бы выбрал ты? — Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась страшноватенькой. — Но я никогда не думал, что этот вопрос будет дышать мне в затылок.
И в комнате стало вдруг тихо. Так тихо, что сопение алабая походило на озвучку фильма «Прибытие
