А потом Кирилл позвонил отцу Ланы…
Мирослав Красич примчался очень быстро. Слишком быстро, по мнению Кирилла, меньше всего хотевшего сейчас смотреть в глаза отца девушки, которую он не смог уберечь. Пусть бы добирался часа полтора-два, чтобы дать возможность хоть немного прийти в себя. Так нет же — не прошло и двадцати минут, как в квартире заматерился дверной звонок. А раньше ведь весело булькал. Сговорились, что ли?
Потому что первыми словами ворвавшегося в квартиру господина Красича были вовсе не «привет!» или «здравствуйте!». Он ведь сразу после института прорабом начинал, так что ненормативной лексикой владел свободно, без словаря.
Справедливости ради стоит отметить, что большая часть помоев вылилась на голову начальника службы безопасности, не сумевшего обеспечить эту самую безопасность. Но и Кирилл без внимания тоже не остался.
Самым сложным было молчать, пережидая, пока утихнет гнев сына пламенного сербского коммуниста Здравко Красича, приехавшего когда-то в СССР строить страну всеобщего равенства и братства. И передавшего свой горячий нрав не только сыну, но и внукам. Сыну, правда, досталось больше.
Правда, в бизнесе со взрывным характером делать нечего, и Мирослав научился держать наследство отца в плотно закупоренной бутылке. Но в редких случаях, когда бурление становилось слишком сильным, пробку выбивало и…
Лучше всего прикинуться предметом мебели. Столом, например. Или козеткой. Хотя нет, автоматически отметил Кирилл, в его случае сей загадочный предмет меблировки должен именоваться козлеткой.
Потому что он, Кирилл Витке, козел и есть. А еще — баран тупоголовый. Кто еще? А, осел упертый, спасибо, Мирослав Здравкович.
Минут через сорок тайфун начал стихать, крыши больше не сносило, рухнувшие деревья осторожно подняли головы и осмотрелись. А отважный Тамерлан Хан выглянул из-за дивана, куда он поспешно забился в начале бури, и на полусогнутых лапах подошел к старшему хозяину.
— Ну, а ты что же, герой? — проворчал Мирослав, устало опускаясь в кресло. — Как мог допустить, чтобы твою хозяйку украли?
— Лана его на кухне закрыла, — тихо проговорил Матвей, все это время стоявший лицом к окну. — Случайно, скорее всего.
Пес виновато вздохнул и опустил голову на колени Мирослава. В темно-карих глазах алабая было столько горя, что отец Ланы не выдержал и отвернулся, судорожно сжав кулаки. А потом погладил лобастую башку и хрипло произнес:
— Ты не волнуйся, Тимыч, мы вернем нашу девочку. Обязательно вернем, вот увидишь! Я этих скотов из-под земли достану!
— Если бы хоть намек на то, где они прячут заложников! — хрипло сказал Кравцов, по-прежнему глядя на свое отражение в темном стекле. — Дураку ведь ясно, что Джереми Д. Николс не допустит существования хоть малейшей угрозы своему бизнесу и в его планы вовсе не входит оставлять жизнь заложникам. Да и нам тоже. И если мы будем тихонечко сидеть сложа руки, как того требуют эти подонки, в ожидании милости с их стороны, то так и уйдем в иной мир со сложенными на груди руками.
— Это как раз понятно, — раздраженно отмахнулся Красич. — Непонятно только, что нам делать? Любые активные действия с нашей стороны могут повредить заложникам.
— А может, — Кирилл подошел к бару и плеснул в три пузатых бокала коньяка, — накрыть их гнездо в Мошкино? Ваш, Мирослав Здравкович, знакомый с Петровки отправит туда роту спецназа, ребята, не светясь перед местными, тихо и бесшумно захватят этот дом смерти. И мы…
— Получим трупы заложников, — мрачно закончил Красич. — Увы, это было бы слишком просто.
— А вдруг они прячут заложников как раз в Мошкино?
— Да ну, — отмахнулся Мирослав, — глупости. С какой стати тащить женщин и детей так далеко, когда гораздо проще спрятать их в Москве?
— Затем, что Мошкино — их вотчина, у них там все схвачено, все ходы-выходы изучены. А в Москве…
— Десять миллионов народу, — тоном, не терпящим возражений, прекратил спор отец Ланы. — Тут целый батальон заложников спрятать можно, что уж говорить о трех женщинах и трех детишках! Матвей, может, у тебя есть дельное предложение?
— Ничего, кроме массированного сбора информации на самого мистера Николса, его семью и его бизнес, предложить не могу. — Кравцов отлип наконец от окна и взял протянутый Кириллом бокал с коньяком. — Мы должны за два, максимум за три дня узнать все об этом типе, все, что можно и даже чего нельзя найти. Надо нащупать его слабое место. Интернет, Интерпол, ЦРУ, МОССАД — надо трясти везде и всюду, где есть какие-либо связи, возможности и знакомства.
— МОССАД? — Кирилл приподнял брови и криво усмехнулся: — Ну ты и загнул!
— А что, — задумчиво протянул Красич, — не такая уж безумная мысль, ребята там суперпрофи. И, что мне в них нравится больше всего, не всегда соблюдают так называемые законы цивилизованного мира, наказывая, к примеру, террористов.
— Оно понятно, что суперпрофи, — продолжал недоумевать Кирилл, — но какое дело МОССАДу до мистера Николса и его фонда? Он ведь ни с какого бока не угрожает интересам и безопасности Израиля!
— А если вдруг окажется, что угрожает? — хитро прищурился Мирослав и, залпом допив коньяк, поднялся. — Ладно, ребята, я пошел. Надо кое с кем переговорить. Когда должен снова позвонить этот, как его, Марат? Завтра?
— Да, — кивнул Кравцов.
— Сразу после этого отзвонитесь мне и сообщите информацию. Насколько я понял, завтра же нам должны будут представить доказательства того, что с заложниками все в порядке?
Мужчины ограничились кивком.
— Тогда не теряйте зря времени и собирайте информацию на Николса. Подключайте все свои связи, а я подключу свои. Надеюсь, через сутки уже удастся найти хоть что-то полезное. И еще, Кирилл. Если будет звонить моя жена, придумай что-нибудь более-менее правдоподобное по поводу отсутствия Ланы. И не забудь поделиться этой версией со мной. Договорились?
— Попробую, — угрюмо проворчал Кирилл, грея в ладонях коньяк.
— Не попробую, а сделаю.
— Сделаю.
— Тогда удачи нам всем.
Но удача, будучи особой женского пола, решила покапризничать, изобразив недотрогу. И продемонстрировала филейную часть всем троим.
Во всяком случае, первые сутки тотального поиска информации не принесли ничего интересного. Да и странно было бы ожидать, что подобный грязный бизнес будет с энтузиазмом рекламировать себя везде и всюду.
Кирилл вызвонил своего давнего приятеля, Макса Игнатовского, весьма продвинутого хакера, развлекавшегося взломом разнообразнейших баз данных, причем чем секретнее, тем лучше. Они выпили пять литров кофе и выкурили три пачки сигарет, провоняв всю квартиру и заставив чихать Тимку, но ничего путного не нарыли. Так, по мелочи, в основном все, что касалось личной жизни мистера Николса: жена, дети, болезнь младшей, горячо любимой дочери, с которой и началась история благотворительного фонда душки Джереми.
Посвящать в подробности случившегося Кирилл приятеля не стал, сославшись на профессиональный интерес к фонду, деятельность которого якобы собиралась спонсировать финансовая группа «Монблан» господина Витке. Поэтому и ожидать от Макса чудес героизма не стоило. Промаявшись за компьютером всю ночь и часть утра, Игнатовский потер усталые глаза, потянулся и сквозь неудержимую зевоту еле выговорил:
— Ну все, Кирюха! Ты как хочешь, а я пас. Больше не могу, спать хочу, просто вырубаюсь! Я вообще не понимаю, к чему такая спешка? Что за форсмажор? Сбор инфы на просящего спонсорской помощи
