Мягкая лессировочная кисть вновь аккуратно коснулась лица модели – худенькой большеглазой девушки в открытом летнем платье. Густые, сочно выписанные деревья и уходящая в даль аллея, служившие фоном, были готовы еще в мастерской. Здесь он только немного подправил тона. «Портрет неизвестной в саду».
«Кто же ты такая? Я ведь даже не знаю твоего имени. Как к тебе обратиться? – думал про себя Павел. – И сколько тебе было лет, когда писалась эта работа, кто ее заказывал, муж, родители? И что потом с тобой стало? Неизвестная в саду… как-то несправедливо, что история не сохранила даже твоего имени».
Большеглазая отозвалась. Сначала издалека Павел услышал смех, задорный, заразительный радостный. Смех приближался. Павел энергично продолжал наносить полупрозрачный светло-персиковый тон на ее лицо, шею, обнаженные руки, на которые сейчас было холодно смотреть. Неожиданно в виски стрельнуло резкой пронизывающей болью. Павел зажмурился. Только этого не хватало. Боль не проходила, растекалась по всей голове.
– Я принесла тебе кофе, выпей, погрейся, – у самого уха раздался Лизин голос.
– Спасибо, Лизонька. На всякий случай, есть у тебя анальгин или что-нибудь от головы?
Порывшись в сумке, Лиза разочарованно покачала головой.
– Э-э-эх… Кончилось все. Слушай, так в чем же дело? Я сейчас пулей до аптеки и обратно. Я тебе говорила, что пригожусь. Жди, я быстро, – бросила она уже на ходу.
С Волги задул пронизывающий ветер. Слава богу, аптека оказалась недалеко. Одевшаяся сегодня в легкомысленную развевающуюся шкурку, состоящую из одних разрезов, Лиза уже десять раз себя отругала, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Чтобы согреться, она почти бежала. Купив для верности в аптеке сразу несколько видов анальгетиков, она улыбнулась, вспомнив о мамином пристрастии к лекарствам, и побежала обратно. В музее старушка-гардеробщица, с которой Лиза уже успела познакомиться, посоветовала ей не снимать дубленку. Старинный, построенный еще в XVIII веке Путевой дворец, где расположилась картинная галерея Твери, в это время года больше напоминал гигантский склеп. Пустынно, безмолвно, холодно…
– Ах, да. Чем запить таблетку? – И она спустилась в буфет за минералкой. Но там было уже закрыто. Лизка посмотрела на часы: начало четвертого. Вот это я понимаю, рабочий день. В большие полукруглые окна стучал ветер, мелкие крупинки снега бились о стекло. Смеркалось. Лиза медленно поднялась по мраморной лестнице. «Как, должно быть, здесь было здорово лет эдак сто назад, – подумала она. – А что вдруг так тихо стало? Вымерли тут все, что ли?»
По дороге в зал ей не встретилось ни одного человека.
– Ты, наверное, совсем закоченел, – возвестила Лиза свой приход, – я тебе все купила, только запить нечем. Паш! Павел! Ты где? Ау! – позвала его Лиза, но никто не откликнулся. Лиза завертела головой.
– Ау-у-у! Павел! – еще раз позвала она, подхваченный эхом голос гулко разнесся по залу, многократно возвращая «павел-авел-авел». Заглянув в соседний зал, Лиза вернулась к одиноко стоящему этюднику. Копия была почти готова, пахло свежей краской и растворителем. Она хотела присесть, но стула не было.
– Ну, это уже не смешно, – пробормотала Лиза, продолжая оглядываться, сердце забилось чаще, безотчетное чувство тревоги все больше и больше охватывало ее.
Только сейчас она заметила, что у стены, прямо под «Неизвестной в саду», с каким-то униженным видом валяется потертый раскладной стул Павла.
Примечания
1
Разрешительный документ для работы в залах музея.
2
И удовольствие, и заработок (
3
Провенанс (англ.
4
Я счастлив (
5
У каждого – своя война (
6
Чистая доска (
7
Смотри веселей (
8
Добро пожаловать во Францию (
9
Мой русский принц (
10
Выгодная цена (
11
Вы не говорите по-французски? Сожалею, но я вас не понимаю (