Так они и поднимались вверх по реке, и, когда силу зловония можно было сравнить с жаром солнечного ядра, путь им преградили огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Задыхаясь от зловония, не видя возможности преодолеть возникшую перед ними черную стену, Разрушитель и созидатели решили, что очутились там, где свалены экскременты богов. Раньше других опомнился Разрушитель. Он заявил, что немедленно взорвет черную стену, чем вернул надежду созидателям, которые совсем пали духом, не представляя, куда идти дальше. Размышляя о причине такого мгновенного решения взорвать стену, я, сестренка, пришел к выводу, что Разрушитель вместе с созидателями, оказавшись как будто на другой планете, были уверены, что разлившееся вокруг них зловоние исходило от огромных обломков скал и глыб черной окаменевшей земли, которые они приняли за экскременты богов. И Разрушитель, чтобы не погибли те, кого он сюда привел, решился взорвать источник этого невыносимого зловония и сразу же приступил к делу. Идея взрыва была равнозначна подрыву основ. Разрушитель посягнул на святая святых миропорядка – на экскременты богов. Поэтому вполне естественно, что Разрушитель, который от взрыва покрылся страшными ожогами и весь почернел, впоследствии занял центральное место в мифах нашего края.
Однако источником зловония оказались не огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Зловоние, захватившее всю территорию девственного леса, исходило от не просыхавшей с доисторических времен заболоченной низины, сток вод из которой был прегражден черной стеной, выросшей меж двух черных уступов. Там веками скапливались разлагающиеся органические вещества, и порожденные распадом миазмы сделали невозможным даже существование животных и растений. Про эту картину один житель нашего края высказался так:
– Сыро и вонюче, как в чреве.
Услыхав эти слова, я, помнится, содрогнулся от отвращения. Я воспринял их как попытку опорочить мифы нашего края. К тому же я был захвачен идеей сопоставить бескрайнюю заболоченную низину с развороченным чревом огромного великана.
Правда, ни Разрушитель, ни созидатели не могли как следует рассмотреть источающую зловоние заболоченную низину. Единственное, что они совершенно ясно сознавали, – непереносимая вонь исходит именно оттуда. Разрушитель приказал созидателям взобраться на обступившие долину с двух сторон горы, а сам взорвал огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли, получив при этом страшные ожоги. В тот миг, как глыбы земли и камни взметнулись вверх, соперничая в грандиозности со зловонием, сливаясь с грохотом взрыва, разнесся оглушительный раскат грома, и начался ливень. Низвергавшиеся в течение пятидесяти дней потоки дождя водопадом устремились через образованный взрывом пролом в плотине, смывая с заболоченной низины все, что источало зловоние, и обнажая плодородную землю.
Нескончаемый поток черной жижи вызвал сильное наводнение в нижнем течении реки. Еще в детские годы я задумывался о бедствиях, принесенных равнине разлившейся на ней черной водой. Вода смыла всю отраву, заполнившую заболоченную низину, которая с древнейших времен удерживалась плотиной – огромными обломками скал и глыбами черной окаменевшей земли, – и бескрайняя равнина в нижнем течении реки оказалась погребена под толстым слоем грязи. В деревнях начались эпидемии, потянулись неурожайные годы. Зловонная черная жижа, низвергавшаяся вниз из-за пятидесятидневного проливного дождя, сделала бесплодными затопленные поля на равнине – мне представляется, нечто подобное можно наблюдать в низких местах, когда из угольных шахт откачивают воду. По преданию, услышанному мной от отца-настоятеля, эта вода была отравлена разлагавшимися останками животных и растений. Мор, вызванный этой черной жижей, из приморского городка в устье реки перекинулся в соседние города и достиг, как гласит предание, замковых владений того самого князя, который преследовал созидателей. Меня до глубины души потряс рассказ отца-настоятеля о том, в каких невероятных муках умирали люди во время эпидемии: их точно пожирал внутренний жар и трупы сразу чернели. Размышляя о страшных последствиях наводнения – о затоплении равнины, приходишь к мысли, что это кара, ниспосланная людям свыше для искупления вины. Операция, которую я, пользуясь осколком камня, проделывал со своим больным зубом, если говорить о ее тайном смысле, тоже была карой, которой я подвергал себя, ведомый стремлением искупить вину. Может быть, сестренка, наблюдая за мной, ты совсем по-иному трактовала мои действия, когда я, вспоров острым осколком камня распухшую десну, сплевывал окрашенную кровью слюну и тут же самым жалким образом терял сознание…
Итак, сестренка, пятидесятидневный ливень принес равнине мор и разорение полей, но зато людям, взорвавшим огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли, позволил начать новую жизнь. Совместная жизнь во временном жилище, построенном в лесу, означала пятьдесят дней недоедания, она привела ко множеству болезней, но зато созидатели освободились от притеснений, которым подвергались в период обитания в призамковом городе. Проникнув в чрево мрачного леса в конце мая – начале июня, они, когда кончился дождь, стали строить новую жизнь, точно снова превратились в детей, с радостью и энтузиазмом приступили к созданию деревни-государства-микрокосма.
Первым признаком обновления в те пятьдесят дней было полное выздоровление Разрушителя, который после тяжелых ожогов, весь обмазанный мазью, лежал словно черная мумия. На пятидесятый день беспрерывного ливня он, не поднимаясь, тихо, но твердо предрек:
– Завтра дождь прекратится.
Люди в своем недавно построенном временном жилище, покрытом толстым слоем плесени и уже наполовину сгнившем, были охвачены паникой, не зная, что предпринять и как выстоять в этих условиях. После того как Разрушитель произнес свои вещие слова, он, словно личинка, что, разрывая кокон, вылетает из него бабочкой, осторожно вскрыл изнутри черную корку мази, под которой оказалось совершенно здоровое тело без единого шрама от ожогов. Никаких следов перенесенной тяжелой болезни – напротив, Разрушитель олицетворял собой молодость и силу. Безапелляционно, как вождь, которому не положено возражать, он обратился к созидателям:
– Наши враги уничтожены наводнением, и, значит, никто не помешает нам завтра же начать строительные работы.
Все вокруг еще было погружено в туман, такой густой, что созидатели, томившиеся, пока шел проливной дождь, в своем жилище, не различали даже его крышу. Однако на следующее утро, как и предсказал Разрушитель, дождь прекратился, и перед взорами созидателей открылся бескрайний простор. На месте бесплодной заболоченной низины, прежде перекрытой огромными обломками скал и глыбами черной окаменевшей земли, теперь оказалась чаша, окаймленная лесом, и по дну этой сияющей чистотой долины протекала прозрачная река – вода ее искрилась на солнце. В том месте, где были уничтожены огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли, река прорезала глубокое ущелье и с обширного плато устремлялась вниз. Таким образом, по старому руслу, вдоль которого Разрушитель и созидатели поднимались вверх, хотя фактически той реки уже не существовало, могучим потоком потекла новая река. И главное, сестренка, когда в самый разгар длившегося уже целых пятьдесят дней дождя Разрушитель неожиданно предсказал его окончание, в его слова сразу же все поверили, потому что за день до того, как дождь прекратился, непрестанно мучившее их ужасное зловоние вдруг начало ослабевать, а к вечеру вообще исчезло.
В то утро, когда прекратился дождь, Разрушитель и созидатели, будто распахнув дверь в сотворенный ими новый мир, ступили наконец в долину, где им суждено было создать деревню-государство-микрокосм. Этому месту действительно соответствовала метафора «сотворенный рай». Оно было промыто до
