этой кампании, которая грозила перерасти в затяжную войну, то есть после того, как он в длительном сражении очистит Великую Японскую империю от врагов внутренних. Имена погибших солдат и офицеров сводной роты, разгромленной из-за непредусмотрительности командования, были скрыты, но в дальнейшем эти анонимные жертвы, формально переброшенные на фронты Китая и Юго-Восточной Азии, обретут наконец право на смерть. Чтобы избежать распространения слухов о войне, происходящей внутри страны, офицеры и солдаты командуемой им роты тоже будут сразу же отправлены в Китай, где их начнут перебрасывать с одного участка фронта на другой. Но было бы неверно ставить капитана, который вынужден взять на себя всю ответственность не только за нынешнюю операцию, но и за первую, поскольку командир сводной роты погиб, в один ряд с остальными офицерами и солдатами, обреченными на молчание. Окончание войны – вот время его смерти, и погибнуть раньше, чем она будет завершена, ему не позволено. Ведь содержание приказа, полученного от командования, известно ему одному.
Таким образом, командир роты, с одной стороны, руководил операцией, с другой – разрабатывал способ исчезнуть к концу войны из всех списков личного состава, словно он вообще не служил в армии Великой Японской империи. И действительно, когда военная операция была закончена, он таинственным образом исчез, как если бы это его подчиненные потерпели поражение. А бывшие его офицеры и солдаты – примерно в то же время, когда офицеров и солдат уничтоженной первой сводной роты на бумаге перебросили на фронты Китая и стран Южных морей, – были высланы из Японии. Им было строжайше запрещено даже вспоминать о пятидесятидневной войне или называть имя своего бывшего командира, к которому они относились с таким большим уважением. Именно по этой причине безжалостно муштровавший меня отец-настоятель, рассказывая легенды о пятидесятидневной войне, вынужден был называть этого командира Безымянным капитаном.
В ходе пятидесятидневной войны Безымянный капитан отдавал все свои силы руководству операцией, направленной против Разрушителя, бросившего ему вызов теми снами, что увидели жители долины и горного поселка. Одержав в конце концов победу, он вынудил сдаться уцелевших, которые укрылись в девственном лесу. После этого он выстроил у Дороги мертвецов старых и молодых, мужчин и женщин и устроил судилище, используя книгу посемейных записей, которую принесли ему старики нашего края. Это было судилище, безжалостно вскрывшее уловку с двойным ведением книги посемейных записей. Последовательно придерживаясь принципа: одна запись – один человек, Безымянный капитан неукоснительно выполнил тайный приказ направившей его сюда страны. Он круто обошелся с теми, кто значился в книге посемейных записей под одним именем. Независимо от того, кто это был – старый или молодой, мужчина или женщина, принцип был общий: каждого второго из жителей деревни казнили. Таков был результат этого кровавого судилища. Но будь капитан хоть чуточку гуманнее, он бы без труда додумался, что, заведя просто-напросто новую книгу посемейных записей, удалось бы достичь того же, что было достигнуто путем убийств. Существует точка зрения, что Безымянный капитан, не колеблясь, устроил жестокую расправу и совершил казнь в отместку за то, что, несмотря на все угрозы, потерпевшие поражение не захотели выдать человека, командовавшего ими в пятидесятидневной войне. Безымянного капитана, которого все больше утомляла и изматывала война, даже средь бела дня стали посещать видения: ему казалось, что он беседовал с самим командующим армии долины. Есть люди, которые усматривают в этом симптомы тяжелой душевной болезни и считают, что подтверждением ее была и устроенная им жестокая расправа, завершившая пятидесятидневную войну, и полное уничтожение горловины – самой узкой части долины, и последовавшая вскоре его смерть…
3
Книга посемейных записей, послужившая основанием для жестокой расправы, устроенной Безымянным капитаном, как я уже говорил, вместе с домашним скарбом была унесена стариками, когда все жители долины и горного поселка укрылись в девственном лесу за Дорогой мертвецов. Если старики собирались и после поражения в пятидесятидневной войне скрывать от властей уловку с двойным ведением книги посемейных записей, то не было необходимости уничтожать ее – достаточно было оставить книгу в затопленной деревенской управе, когда долина была превращена в запруду. Может быть, это и ввело в заблуждение Безымянного капитана, неукоснительно выполнявшего свой долг в пятидесятидневной войне. Собрав оставшихся в живых людей нашего края, он стал зачитывать одно за другим имена из посемейных записей и обнаружил, что благодаря уловке два человека значились в ней как один. Одному из них он разрешал пересечь Дорогу мертвецов и спуститься в долину. Судилище длилось долго, но вот наконец он захлопнул книгу, широко расставил локти и, опершись обеими руками на рукоять меча, стоявшего между ног, вперился взглядом, будто перед ним бестелесные призраки, в стариков и молодых, мужчин и женщин, молча сгрудившихся на противоположной стороне Дороги мертвецов.
– Этих людей не существует, – объявил он.
Когда началась пятидесятидневная война, старики не только унесли с собой в лес и сохранили, несмотря на трудности, которые им пришлось пережить в ходе боев, книгу посемейных записей, но, и потерпев поражение, постарались как можно скорее вручить ее армии Великой Японской империи. Почему же они с такой беспечной легкостью отдали в руки властей книгу, вскрывавшую суть двойной организации нашей деревни-государства-микрокосма? Неужели им не хватило воображения, чтобы предусмотреть последствия? Пусть офицеры и солдаты, находившиеся в подчинении у Безымянного капитана, не были поставлены об этом в известность, но старики-то знали, что цель наступающей армии Великой Японской империи – положить конец уловке с двойным ведением книги посемейных записей и подчинить центральной власти половину скрытых жителей долины. Почему же они пошли на это? Ведь должны были они предполагать, что в случае поражения придет расплата?
Неужели старики, стоявшие во главе деревни-государства-микрокосма, не могли избрать другой путь: оставить книгу посемейных записей в затопленной долине, не вступая в войну, пересечь всей общиной Дорогу мертвецов, пройти сквозь девственный лес и затеряться в каком-нибудь большом городе, сославшись на то, что книга посемейных записей давным-давно утеряна? Разве не могли они на худой конец объявить об окончательной ликвидации деревни-государства-микрокосма, просуществовавшей многие годы со дня ее основания созидателями под предводительством Разрушителя?
Однако старики нашего края избрали прямо противоположный путь. Если взглянуть на происшедшее с их позиций, то можно считать, сестренка, что они действовали по указанию Разрушителя, явившегося им во сне. Жители долины и горного поселка вели пятидесятидневную войну как раз во имя того, чтобы, объявив Великой Японской империи об уловке с двойным ведением книги посемейных записей, доказать тем самым ее армии, что деревня-государство-микрокосм существует на самом деле. Доказать, что деревня-государство- микрокосм существует как антигосударственное образование, которое, хотя и находится в границах Великой Японской империи, не может быть стерто с лица земли иначе как путем уничтожения половины жителей, не признающих над собой ее власти. Чтобы продемонстрировать это, люди, выполняя полученные во сне указания Разрушителя, вступили в единоборство с Великой Японской империей. И капитулировали не потому, что силы их иссякли, а чтобы дать возможность укрывшимся в девственном лесу выразить протест в адрес обезумевшего Безымянного капитана, действия которого были равносильны военному преступлению. Передача книги посемейных записей явилась полной достоинства демонстрацией того, что деревня- государство-микрокосм существовала. Так они рассматривали акт капитуляции.
Судилище было учинено Безымянным капитаном потому, что он попался на эту удочку, но его дальнейшие действия показали, что он был верен себе в неуклонном следовании избранным принципам. Как человек, которому доверено проведение второй экспедиции, организованной командованием полка, он понимал, что нет другого способа исполнить свой воинский долг перед верховным главнокомандующим – его величеством императором (чего и ждал от него полк), – как сразиться насмерть с командиром противника,
