Алексис тихонько хихикнула:
- Иди сюда и покажи, как ты будешь это делать.
- Ты что - еще и мазохистка? - засмеялся Вася. - Это уже перебор.
- Противный, - она ударила его подушкой. Василий отобрал у нее оружие и сгреб в охапку вместе с одеялом.
- Ты сама напросилась, - и он впился ей в губы долгим и требовательным поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание.
...На будильнике светилось '7:15', и солнце уже взошло, но задернутые шторы не пускали его в спальню. Алексис перевернулась на спину и провела рукой по одеялу - никого. 'Неужели мне все приснилось?' - удивилась она, потянулась, набросила шелковый халатик и отправилась на поиски своего вчерашнего любовника. Она никого не нашла и еще раз спросила себя, не было ли ее ночное приключение сном. Если честно, она этого даже хотела. Во-первых, ей было неловко обсуждать вчерашнее безобразие с Василием, а во-вторых... Во-вторых, она бы все отдала, чтобы открутить пленку времени назад и не позволить отцу встретиться с Джули. От одной только мысли, чем закончилось их вчерашнее рандеву, у Алексис больно защемило сердце. Но она не знала, как бороться с ревностью. Единственным средством, которым она привыкла лечить себя от несчастной любви, были изнуряющие физические нагрузки. И с утра пораньше Алексис отправилась в тренажерный зал.
В этот ранний час там не было никого, кроме нее да еще рыхлой китаянки средних лет, вяло пытавшейся накачать то место, где по идее должен был находиться брюшной пресс. За час Алексис обошла все тренажеры, с ожесточением подвергая свое тело все новым нагрузкам, пока у нее просто не закончились силы. Потом она долго приходила в себя под контрастным душем, стараясь не думать ни о чем, кроме струй воды, разбивавшихся о белый кафель пола. И ревность немного отступила.
***
- Шеф, вы меня слышите? - тихо произнес в закрепленный за ухом передатчик человек в камуфляжных брюках, светлой футболке и армейских ботинках. - Мы с Ильдаром все здесь перерыли, но ничего похожего на Объект не обнаружили...
- Почему вы до сих пор еще там? - раздраженно произнес привыкший отдавать команды властный голос. - И как насчет бумаг? Нашли какие-нибудь накладные или квитанции, в которых говорится о недавней транспортировке груза?
- Шеф, мы выемку бумаг сделали сразу, - присоединился к разговору второй человек с передатчиком, которого его напарник назвал Ильдаром. Он сидел за компьютером Алексис и изучал содержимое ее файлов. - Просто большинство документов оказалось на китайском, и когда Горан их увидел, он разорался и велел нам вернуться на квартиру и поискать получше.
- А где сейчас Горан? - Зоран сделал над собой усилие, чтобы самому не разораться на гребаных недоумков.
- На шухере остался, - ответил первый наемник. - Девчонка вернется с минуты на минуту, и он ее 'выключит', если что. А то еще крик поднимет.
Ответ Зорана был кратким и означал, что группа должна была немедленно покинуть помещение. Горан Джинджич, двоюродный брат и боевой товарищ Зорана Младковича, был его же главной головной болью. В боях с боснийцами Горана контузило, и с тех пор его поступки редко отличались логикой и здравым смыслом. Зоран это знал, но не мог оставить родственника без куска хлеба - у того в Сербии была большая семья. Кроме того, с 95-го года Джинджич с Младковичем числились в международном розыске, и Зоран был уверен, что пока неадекватный братец пребывает под его присмотром, оба находятся в относительной безопасности.
Горан стоял в коридоре и смотрел в окно, когда оба его подельника, как ошпаренные, выскочили из квартиры и бросились к лестнице.
- Горан, валим! - позвал его наемник в камуфляжных штанах. - Зоран приказал.
- Я на лифте поеду, - ухмыльнулся серб, - что я - дурак ноги бить?
Когда шаги его напарников уже почти затихли в глубине 22-этажного лестничного колодца, Горан зашел за угол, лениво прислонился к стене и стал ждать.
Алексис почувствовала, что что-то было не так, едва только вышла из лифта. Она точно помнила, как запирала замок, когда уходила из дома два часа назад, а сейчас дверь в квартиру была приоткрыта на несколько сантиметров. Она в нерешительности остановилась посередине коридора, и когда двери лифта закрылись, услышала у себя за спиной хриплый мужской голос, который с акцентом - почти таким же, как у Василия - произнес по-английски:
- Давай, проходи, не стесняйся. Сейчас я с тебя, недотрога, всю спесь вытрясу.
Девушка испуганно обернулась - широкоплечий высокий детина с лицом, будто побитым оспой - то были следы въевшегося в кожу пороха от контузившего его взрыва - буквально пожирал ее маленькими, глубоко посаженными черными глазами и подталкивал к открытой двери. Путь к лифту был отрезан, да у нее и не было времени, чтобы нажать кнопку дождаться, пока откроются двери и умудриться заскочить туда без него. Оставалась боковая лестница, но нельзя было, чтобы он догадался о ее намерениях.
- Хочешь меня трахуть? - она сделала над собой усилие и не стала отводить взгляд. Он ухмыльнулся и подошел ближе, уже протягивая руку, чтобы дотронуться до нее. В этот момент Алексис попыталась ударить его коленом между ног, как когда-то учила инструктор на курсах по самообороне, обязательных для сотрудников корпорации, направляемых на работу в третий мир. Однако в Китае безопасности европейской девушки ничто не угрожало, если, конечно, она сама не лезла на рожон, так что постепенно все полученные навыки позабылись. Он успел поставить блок прежде, чем ее колено достигло цели.
Острая боль от удара на мгновение пронзила все ее тело и вызвала резкий выброс адреналина, который позволил ей каким-то чудом вывернуться из его готовых сомкнуться вокруг нее рук. Она рванулась к выходу на лестницу, но он успел ухватить ее за волосы. Серебряная заколка не выдержала и расстегнулась, оцарапав ей щеку. Внезапно Алексис почувствовала, как его хватка ослабла, а рука просто скользнула по ее еще не успевшим высохнуть после душа волосам. Она тут же воспользовалась этим - выскочила на лестницу и бросилась вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
- Сука! - крикнул он ей вслед, но догонять не стал. Заколка, оцарапав ее, острым концом застежки впилась ему в руку. Он с ненавистью вытащил ее и отбросил в сторону, принявшись ожесточенно отсасывать кровь из раны. - Сука! - выругался он еще и раз и сплюнул кровь на мраморный натертый до блеска пол, а потом нажал кнопку лифта.
На одном дыхании Алексис пролетела спуск в 16 этажей и оказалась в пустом в этот утренний час вестибюле. Консьержа не было на месте, и она решила, что безопаснее ей будет на улице, где маньяк вряд ли посмеет снова на нее напасть.
Она выскочила из подъезда - в это раннее субботнее утро на улице тоже никого не было. У обочины стояла бордовая 'Сантана' с тонированными стеклами, из-за чего Алексис не поняла, были ли в ней люди. Не сбавляя темпа, она пробежала мимо машины в направлении остановки и успела заскочить в уже отходивший автобус. В нем тоже было пусто, и единственные пассажирки - две китайские пенсионерки - прервали громкую беседу и неодобрительно посмотрели на нее. Алексис бессильно опустилась на ближайшее кресло и только сейчас поняла, чем вызвала осуждение бабушек. Волосы растрепались на бегу, а из царапины, оставленной застежкой ее любимой заколки, тонкой струйкой текла кровь. Каким-то чудом сумочка все еще держалась у нее на плече - Алексис достала зеркальце и платок, чтобы остановить кровь, и внезапно замерла, больно прикусив губу, чтобы не закричать. В зеркале отразилась бордовая 'Сантана', которую она уже видела у подъезда. Машина двигалась прямо за автобусом, не собираясь ни обгонять его, ни сворачивать в сторону, и Алексис поняла, что ее злоключения еще далеки от завершения.
'Надо добраться до метро, там маньяк не посмеет напасть', - говорил внутренний голос, но Алексис уже не была уверена, что подверглась банальному нападению сексуального агрессора. Дверь в квартиру была открыта, и значит, это было ограбление. Даже в социалистическом Китае с его низким уровнем преступности такое периодически случалось, но обычно китайские 'урки' предпочитали не связываться с иностранцами, а если и шли на дело, то действовали аккуратнее и не бросали дверь в квартиру открытой. В ее же случае нападавшим был европеец, что было делом и вовсе неслыханным, и Алексис уже совсем не знала, что думать. Она еще раз осторожно посмотрела в зеркало - 'Сантана' в нем больше не отражалась.
