копиями Сета, но у них много общих черт, которые могут использоваться Храмом в качестве альтернативных представлений о Сете.
C. D.: Как вы понимаете Сета — личностно, абстрактно, или же каждый сетианец имеет своё, более близкое ему, восприятие?
E. K.: Понимание того, что есть Сет, базируется на личной интерпретации каждого. Мнения, о которых вы спрашиваете, коренятся в нашей собственной вселенной, имеющей три измерения, а Сет находится вне её. Когда люди спрашивают меня, что есть Сет, мне нравится отвечать, что «Сет — это нечто иное, внесённое личностью, которая с этим столкнулась».
C. D.: На ваш взгляд, что такое Зло? Существует ли различие между Злом как метафизическим принципом и злом человеческим — убийствами, терроризмом, насилием?
E. K.: Зло — это просто субъективное понятие. Это что-то, что не нравится. Некоторые люди могут вести себя и высказываться не так, как большинство, демонстрируя что-то, что многие люди назовут злом, но всё это — лишь мнение множества людей, которым что-то не нравится. И во втором вопросе есть неоднозначные моменты: в целом война — это зло, но в некоторых случаях она может быть оправдана.
C. D.: Как бы вы прокомментировали такие высказывания: «Жизнь есть величайшая милость, смерть — величайшая немилость». «Если кто-то умирает — неважно, кто — это всегда хорошо».
E. K.: Они выглядят как противоположные точки зрения, мне больше нечего сказать о них, поскольку я не согласен ни с одним из этих утверждений.
C. D.: Что, на ваш взгляд, есть Смерть (the Death)?
E. K.: Смерть — отсутствие жизни. Мне ещё не доводилось умирать, так что я не могу рассказать вам о том, что происходит потом, но вещи, которые со мной случались, создают впечатление, что это не конец, а, скорее переход на другой план бытия.
C. D.: Как вы относитесь к актам терроризма под знаменем Сатаны? На ваш взгляд, можно ли рассматривать убийство как духовную практику, как средство познания, как акт искусства, как что0то ещё?
E. K.: Единственный раз, когда я видел нечто, что определялось как «акт терроризма под знаменем Сатаны», это не было сделано сатанистами. Это было делом рук людей, которые хотели инсценировать «преступление, совершённое сатанистами», или же это было сделано одиночками, которые называют себя сатанистами, но в действительности ими не являются. Это не имеет значения для меня, потому что участники Храма Сета, иногда ассоциирующиеся с сатанистами в силу нашего происхождения, не являются сатанистами. Мы — сетианцы.
Убийство как таковое есть убийство, а не духовное действие, акт познания или искусства. Это уничтожение другого индивида. Всё остальное — это софистическая рационализация запутавшегося индивида.
C. D.: Связано ли нежелание именоваться сатанистами исключительно с желанием избежать путаницы с CoS и «модными» сайтами, о которых вы говорили, или есть более глубокая причина? Известно, что в начале своей деятельности ToS именовали себя сатанистами, не является ли отказ от такого именования предательством Сатаны?
E. K.: Наше нежелание именоваться сатанистами — это то же самое, что и наше нежелание именоваться христианами. Мы — не сатанисты, мы — сетианцы. Сатанизм — это небольшая ветвь того, что мы делаем, это не синонимично тому, что мы делаем.
C. D.: Дуалистична ли философия ToS? Склоняетесь ли вы к гностической или даже языческой модели трансцендентной диалектики в отрицании иудео-христианства?
E. K.: Я бы ответил «нет» на все вопросы. Мы — только Храм Сета, вначале мы могли выступать против иудео-христианского мышления, но сегодня это не является необходимым, потому что и так есть много людей, ищущих что-то иное, нежели общепринятые религии. Я не сторонник сравнительного анализа Храма Сета и других религий, потому что это всегда выглядит так, словно одна из сторон старается доказать, что она лучше другой. Меня это не волнует. Я в Храме Сета, Магистр Храма, и я полностью этим доволен. Другие религии не имеют для меня значения, пока не пытаются нападать на меня.
C. D.: Как вы расцениваете образ Прометея?
E. K.: Это интересный символ в мифологии, и многие сетианцы с удовольствием используют его в работе. У нас в Храме есть Колонна (Опора) Прометея, но это немного другое. У меня нет глубокого внутреннего родства с Прометеем.
C. D.: Рассматриваете ли вы концепцию Апокалипсиса или считаете её одним из порождений иудео-христианской мифологии?
E. K.: Апокалипсис был создан иудео-христианами, и он принадлежит им. По мне — так отлично, пусть себе сидят и ждут конца света, если им это нравится. Я предпочту пойти в музей или посидеть на берегу и подумать о безбрежности неисследованных океанов и о том, что мы там можем найти.
C. D.: Каковы взгляды ToS на человека, социум, следует ли его модифицировать в том или ином виде? Каковы взгляды ToS на политику? Иными словами, устраивает ли вас существующее общество? Заинтересованы ли вы в политической деятельности?
E. K.: Нет, меня не устраивает современный политический или общественный порядок. Для меня имеют значение только я и несколько других сетианцев. Политика не является частью философии Храма, но имеет значение для личности, которая хочет занять высокое положение. У меня есть политические убеждения, но они не совпадают с какими-либо категориями, предложенными американским государством, это нечто неприемлемое для всех политических партий страны.
C. D.: Как вы расцениваете идею священной войны? Не какой-то конкретной в плане крестовых походов, джихада и пр., а как принцип? Применим ли он в сатанизме, на ваш взгляд? Что такое, по-вашему, инквизиция?
E. K.: Я не вижу необходимости в использовании слова «война». Это эмоционально окрашенное слово, которое не обозначает ничего, а просто устанавливает отрицательное отношение к тому, что вы делаете. Слово «джихад» означает не только войну, это, скорее, означает противодействие всем, кто не относится к исламу, и это единственная причина, по которой оно мне не нравится. Я бы предпочёл сказать «работа», а не «война». В действительности я не борюсь против других иначе, кроме как информируя и просвещая их. Как говорит пословица, «мух легче приманить на мёд, чем на уксус». Основывать религию на ненависти и злобе — это для угнетённых. С этого начиналось большинство мировых религий. Моисей, Иисус и Мухаммед не были богатыми или властительными людьми.
Инквизиция была порождением католической церкви, возмутительным инструментом подавления индивидуальности, изменения её мировоззрения. Я не вижу никакого места для инквизиции на LHP, поскольку она может основываться только на злобе и ненависти. Как раз сегодня у меня был разговор об этом, и я сказал: «Информировать с использованием силы, невзирая на право выбора — это тоталитаризм».
C. D.: Ницше говорил: «Человек — это то, что должно преодолеть». Как бы вы прокомментировали это положение? Можно ли выйти за рамки человеческого бытия?
E. K.: Это может быть личной интерпретацией, но я считаю, что Ницше относился к людям как к стадным животным. Возможно, он убеждал, что вы должны стать чем-то большим, чем просто человек, и я могу согласиться в этом с теми, кто идёт по инициационному пути, как мы, кто действительно работает, чтобы стать чем-то бoльшим, нежели человек. Это — акт волевой эволюции, которая способствует тому, что личность развивается быстрее, чем это заложено в природе.
C. D.: Ненависть — насколько знакомо вам это понятие? Что для вас ненависть — нерациональная эмоция, принцип, полезное топливо? По отношению к чему вы способны испытывать ненависть?
E. K.: Ненависть рождается из невежества и неудовлетворённости. Чаще всего она иррациональна и бесполезна, поскольку заставляет попусту тратить личное время и энергию. В некоторых случаях (это бывает редко) она полезна, чтобы дать личности толчок к изменениям, но это другой вид ненависти. Это скорее противостояние, чем яростная ненависть, в таком состоянии человек чётко мыслит.
C. D.: Каким образом вы пришли к решению выбрать именно это мировоззрение? Это был сознательный выбор или интуитивное решение?
