увлеченно врал Барин, — и подорвался на мине. Взрывом Петрика отбросило в болото, причем в голове у него застрял неразорвавшийся пятидесятимиллиметровый снаряд. Когда Шняга нашел его в лесу, Петрик уже умирал. Тогда Шняга взял свои инструменты и попробовал достать снаряд — ни в какую! Пришлось ему приспособить Петрику к башке водяную баню, чтобы вытопить из снаряда взрывчатку! Петрик до сих пор носит в башке этот снаряд, так что … Все попытки «мастера» перевести разговор в более предметное русло Барин игнорировал — нынче ночью с ним можно было говорить только «про Петрика и Шнягу». Под конец все плюнули и разошлись, а мы стали богаче на семьдесят рублей, которые под шумок спиздила у кого-то из собравшихся Королева.
Потом мы снова оказались в кабаке, где Барин сорил монетами, громко требуя для команды нашего корабля «еще водки». Он делал это, не вылезая из «корабля», который подтащил прямо к стойке — чем вызвал искренне возмущение кабатчика. И пока хозяин таверны пытался разъяснить Барину разницу между «морем и сушей», Королева подобралась к «водочной яме» и умыкнула из нее еще несколько бутылок. Так что в Гаагу мы вернулись только под утро — на том же самом «корабле», во весь голос распевая только что сочиненную песню:
— Жители Гааги! Жители Гааги! — начинал тянуть Барин на мотив «Ах, мой милый Августин», а мы дружно подхватывали: — Хуй на-нэ! Хуй на-нэ![222]
Так рождалась песня — Барин запевал, а мы отвечали молодецким припевом. Вот что у нас в конце концов получилось:
Когда мы прибыли на свою стоянку, только-только начало светать. Мы подкинули в костер дров и почти что собирались лечь спать, когда из ближайших кустов до нас донеслось шипение рации и тихий, прерывистый голос:
— Валинор — Мордору! Ответьте! На полигоне ЧП! Повторяю — на полигоне ЧП!
Похватав что попало под руку, мы бросились в кусты и через несколько секунд выволокли оттуда какого-то хуилу в новеньком камуфляже. Он был с ног до головы покрыт разными «военными» нашивками — «Special Forse», «Special Team», «группа крови» и другими, аналогичного содержания.
— Кто пасет, тот хуй сосет! — прямо заявил Барин этому типу. — Хуй ли ты здесь делаешь?
Я был такой пьяный, что теперь уже и не вспомню, чем закончилась эта история. Помню только, что мы по очереди орали в рацию всякие гадости, но какие именно — сказать уже не могу. Постепенно ноги перестали меня держать, перед глазами поплыли круги, а контуры окружающих предметов стали нечеткими. Некоторое время я еще водил глазами по сторонам, но потом и это стало мне не по силам. Тогда я закрыл глаза и тут же уснул.
Утро ворвалось в мой разум вместе с шумом деревьев и надсадным гомоном лесных птиц. Ругань сорок перемежались пронзительными криками соек, иногда доносился тихий посвист теньковки — а из глубины леса прямо мне в мозг били барабанные трели дятла-желны. В горле пересохло, башка была словно квадратная, руки и ноги повиновались только с превеликим трудом. Разлепив глаза, я приподнялся на локте и принялся оглядываться по сторонам.
За ночь пейзаж вокруг нашей стоянки претерпел существенные изменения. Пока мы спали, кто-то обнес весь наш лагерь белой пластиковой лентой, к которой через равные расстояния были привешены бумажные таблички. Подойдя поближе, я увидел, что на их обращенной к лесу стороне большими красными буквами выведено предупреждение «DANGER ZONE».
— Ни хуя себе, — пробормотал я, хотя язык у меня почти не ворочался. — Похоже, что наша тайна раскрыта!
Я оказался прав. Покуда мы спали, местные «мастера» провели по нашему поводу «экстренное совещание». Как мы впоследствии узнали от Золота, к ним на стоянку приходили гонцы от мастеров вот с каким вопросом: «Следует ли пробовать выгнать Грибных с полигона, и не желают ли уважаемые хозяева стоянки принять в этом участие?»
И поскольку на оба этих вопроса гонцы получили категорическое «Нет!», «мастера» решили разобраться с нами иначе — обтянули наш лагерь веревкой и объявили его территорию «неигровой». Нам на это было глубоко похуй, если бы не следующий факт: обитателям нашей стоянки могли теперь отказать в обслуживании в кабаке! А вот этого мы допустить ну никак не могли!
Поэтому еще до завтрака Барин вымутил у наших соседей (ими оказались Золото и его друзья) красный маркер и немного подправил надписи на табличках. Так что путешествующие мимо нашей стоянки ролевики вместо предыдущей надписи видели теперь следующее объявление: «DUNGEОNS ZONE».[223] Тех, кого это заинтересовало, встречали я и Доцент, с ходу вовлекая жадных до «закопушек» ролевиков в следующий «квест».
— Перед вами — затонувший город Гаага и его могущественный бургомистр! — вещал я, указывая на расположившегося посередине поляны Кузьмича. — Узрите сокровища Подводной Гааги! Я не врал: у нас было на что посмотреть. Мы вывалили на землю кулек старых советских монет, которыми нас спонсировал Строри — в представлении местных ролевиков это была целая куча золота. Впечатленные нашим богатством посетители почтительно кланялись «бургомистру», с интересом ожидая продолжения многообещающей беседы.
— Вы можете получить кое-что для себя, — важно заявлял Кузьмич, — если выполните мое поручение! Вы должны будете пойти в кабак и купить водки, закуски и сигарет на те деньги, которые я вам дам. После этого вы принесете все это сюда, и тогда я щедро вознагражу вас! Только вы не должны никому рассказывать, что были в подводной Гааге — иначе на вас ляжет проклятье! Итак?!
Многие из пришедших соглашались с предложенным «квестом», так что вскорости жизнь на нашей стоянке вошла в привычную колею. Еще до обеда наши «посыльные» доставили для «господина бургомистра» девять бутылок водки,[224] четыре баллона пива и без малого два блока сигарет.
Не знаю, к чести московских ролевиков, или же к их бесчестию, но ни один из «посыльных» так и не догадалcя присвоить выданные ему деньги. И хотя мы очень этого ждали, за полдня нас так ни разу и не «кинули». К обеду спиртное на полигоне стало заканчиваться, и кабатчик взвинтил цены на него почти до небес.
Нам это было на руку — среди местных игроков не было почти никого, кто мог бы позволить себе купить целую бутылку. А мы, благодаря Строриной щедрости, могли себе хоть ящик позволить. Пока что мы потратили из нашего запаса старых советских денег чуть меньше трех рублей, а всего там было в районе восьмидесяти.
Ближе к вечеру мы снова «вышли в мир», что не преминуло закончиться скандалом и дракой. Началось с того, что Королева выманила у одного из ролевиков черную рясу, надела ее и отправилась «проповедовать» в местный кабак.
— Покайтесь, люди! — обратилась она к собравшимся. — Покайтесь, и я отпущу ваши грехи!
— А ты правда это можешь? — спросил ее один из притулившихся у стойки «генуэзских купцов». — На самом деле?
