Приехал инспектор Фери!»
Наша группа выдвинулась в путь в полдень, кое-как погрузившись в любезно предоставленный администрацией заповедника автомобиль. Это оказался старенький УАЗ, поместиться в который сумели далеко не все: Влад, Макута и Роман остались в Цевле дожидаться следующего рейса. И пока машина, раскачиваясь на ухабах и дребезжа, отъезжала от здания дирекции, мы видели в приоткрытые окна постепенно удаляющиеся фигуры наших друзей.
Вскоре бетонные постройки по сторонам от дороги закончились, и вокруг трассы снова раскинулся лес. Стояла жара, солнечные лучи падали практически отвесно, пронзая густые кроны и глубоко впиваясь в пропитанную сыростью землю. Кое-где лес отступал, открывая нашему взгляду панораму заброшенных колхозных полей — густое разнотравье, скрывающее фундаменты разрушенных бараков и проржавевшие части заброшенных металлических ферм. Примерно через час мы въехали в крупную (домов на триста) деревню Гоголево, от которой всего семь километров оставалось до цели нашего пути — деревеньки Сосново, примостившейся возле самого края болот. Так что мы не стали задерживаться: мелькнула перед глазами длинная вереница домов, появилось и уплыло назад кирпичное здание сельского клуба, а еще через несколько минут по правую руку возникло полуразрушенное здание старой пилорамы. Оно высилось на выезде из деревни, уставившись на дорогу темными провалами окон.
Ближе к Сосново дорога закладывала петлю и чуть поднималась вверх, огибая невысокий холм с расположенными на нем остатками свинофермы. Сразу же за нею начинались дома — невысокие, покосившиеся от времени бревенчатые срубы, крытые рубероидом и потемневшей от времени дранкой. Народу на улицах почти не было, лишь на лавочке возле дороги сидело несколько сморщенных, болезненного вида старух.
Водитель остановил машину возле дома одного из местных инспекторов. Сам хозяин — похмельного вида мужичок с бегающими глазками — встретил нас у крыльца, с подозрением косясь на прибывшее вместе с нами большое начальство. И пока Крейзи и остальные занимались вопросом вселения, я успел разглядеть кое-кого из жителей этой чудесной деревни. Первым, кого я заметил, оказался местный браконьер по прозвищу Крючок, судя по виду — законченный алкаш. Подволакивая одну ногу, он вышел из-за угла соседнего дома и застыл, уставившись на нас своими тусклыми, слезящимися глазами. У него был опухшее лицо и взгляд, словно пересохший колодец — бессмысленный и пустой. Некоторое время он стоял неподвижно, а затем неторопливо двинулся дальше по улице, то и дело останавливаясь и с интересом оглядываясь назад.
Сказать, что Крючок мне не понравился — значит ничего не сказать. Самое жуткое, что он не был исключением: прочие обитатели деревни выглядели немногим лучше. Складывалось такое впечатление, будто бы мы оказались посреди резервации для генетических вырожденцев — скособоченные фигуры, глубоко запавшие глаза и лица, несущие явные следы перекрестного скрещивания. Впечатление нормальных людей производили разве что хозяин дома да его сосед по фамилии Александров — веселый молодой парень, обитавший чуть дальше по улице вместе с женою и парой малолетних детей.
Пока я рассматривал Крючка, решился «квартирный вопрос». Хозяин выделил нам одну из комнат — ту, что неподалеку от кухни. Это было узкая бревенчатая щель с двумя окнами, один из углов которой отгораживал огромный шкаф. Всего в комнате было четыре кровати — две располагались за шкафом, одна напротив двери, и еще одна возле окна. Мы принялись устраиваться и распаковывать вещи, но тут с улицы до нас донеслись тревожные вести: водитель УАЗа заявил, что ему нужно срочно ехать в Локню, и поэтому прямо сейчас он не сможет забрать наших товарищей из Цевла.
— На обратном пути! — крикнул водила в приоткрытое окно машины, а потом до отказа выкрутил руль и добавил с сомнением: — Хотя это и вряд ли…
— Как так вряд ли? — крикнул Крейзи, но было поздно.
Подняв целую тучу пыли, УАЗ сорвался с места, обогнул по дуге заброшенную свиноферму и скрылся из глаз.
— Е-моё! — выругался Антон, вынимая из металлического портсигара косяк и качая головой. — Парни прилипли!
Вот так Макута с Владом и застряли в Цевле, за компанию с соседом Кримсона Ромой по прозвищу «Сарделечка». Столь необычное Ромино прозвище связано вот с чем. Как-то раз, отдыхая на Холме, Кримсон приметил Рому, уединившегося от коллектива с мешком, полным свежих сарделек. В тот раз Рому подвели габариты — его жирная туша хорошо виднелась из-за поставленной неподалеку палатки.
— Мое молчание будет стоить тебе половины сарделек, — объявил Роме Кримсон, оглядываясь через плечо на сидящих возле костра братьев. — Думай быстрей! Но Рома делиться едою не захотел.
— Сардельки привез я, — пробубнил он, торопливо развязывая мешок. — Почему это я должен… Это было непростительной ошибкой.
— Братья! — обернувшись к костру, во весь голос заорал Кримсон. — Рома сардельки привез!
Когда закончилась драка, на Ромину долю не досталось ничего. Поэтому он принялся ходить кругами и клянчить, а в качестве объекта своих домогательств выбрал Кримсона, в руках у которого было аж четыре сардельки.
— Не будь сволочью, — ныл Рома. — Дай хотя бы одну!
— Был бы ты поумнее, — ответил Кримсон, здорово злой на Рому за то, что тот отказался мудро разделить мешок сарделек пополам, — и у тебя бы их было полмешка! А раз ты такой жадный, то иди-ка ты на хуй!
С этими словами Кримсон взял одну из сарделек, сунул Роме под нос, а затем откусил от нее и блаженно зажмурился.
— Мм… — чувственно прошептал он, — до чего же она охуенная! Прямо слюнки текут! Этого Рома вынести уже не смог. Почернев лицом, он подхватил свои вещи и быстрым шагом удалился с холма. Прошло совсем немного времени, и его пухлая фигура потерялась между деревьями.
— Смотрите-ка, — рассмеялся ему вслед Гоблин. — Сарделечка обиделся!
— Что-то их не видать, — в который раз сообщил Рома, выглядывая в окно. — Куда они запропастились?
— Ничего, — утешал его Влад. — Времени у нас вагон. Зачем торопиться?
Торопиться и вправду было незачем: обыскав директорский шкаф, Макута и Влад нашли там спрятанную от посторонних глаз полуторалитровую бутылку местного самогона. И, так как офис дирекции оказался на время в их полном распоряжении, предавались в нем размеренному, скрашивающему любое ожидание пьянству.
— Нельзя этого делать! — пытался увещевать их чуточку трусоватый Сарделечка, но друзья даже и не думали его слушать.
— Что еще за «нельзя» такое? — рассмеялся Макута, разливая по кружкам ароматную жидкость. — Лучше выпей с нами!
Но Рома пить ворованный самогон отказался. Вместо этого он принялся нервно расхаживать из стороны в сторону, постепенно (по мере того, как самогона в бутылке становилось все меньше) приходя во все большее возбуждение.
— А если узнают? — беспокойно спрашивал он, то и дело выглядывая в окно. — Что тогда? Так Рома метался по комнате до тех пор, пока друзья не выпили весь самогон. Тогда он схватил опустевшую тару, долил воды до прежнего уровня и аккуратно поставил бутылку на место. Притворив дверцы шкафчика, Рома думал маленько расслабиться, как на него тут же навалилась очередная проблема.
— Засиделись мы! — неожиданно объявил Макута. — Может, пройдемся? Поищем магазин, пивка выпьем?
— Дельно! — обрадовался Влад. — Пошли!
В хорошей компании время течет быстро: на половине бутылки часы пробили четыре. А когда Макута разливал по кружкам последние капли, над миром распростер крылья августовский вечер — жара спала, а тени домов заметно удлинились. По пустынным сельским улочкам гулял теплый ветер, разбрасывая по
