вышли к реке основные силы 1-й гвардейской танковой и правофланговые соединения 13-й армии. Над львовской группировкой врага нависла угроза окружения, и, чтобы избежать печальной судьбы ранее попавших в котлы других его группировок, он начал отступать на запад.
Это случилось 22 июля. Врагу не помогло и то обстоятельство, что за два дня до этого Генеральный штаб его сухопутных войск возглавил генерал-полковник Гейнц Гудериан.
Именно в этот день, 20 июля 1944 года, было совершено безуспешное покушение на Гитлера заговорщиков, представлявших определенные промышленные и военные круги.
Ныне идеологи НАТО, чтобы реабилитировать германскую военщину в глазах общественного мнения и тем самым оправдать привлечение ее к делам и замыслам НАТО, создали миф о якобы имевших место антифашистских демократических устремлениях германских милитаристов.
Танки ждут новых приказов
Посмотрим, однако, каков на сей счет взгляд советской историографии:
«Заговор против Гитлера, достигший кульминационного пункта в покушении 20 июля 1944 года, был сугубо верхушечным. Социальный фон заговора состоял в том, что отдельные представители промышленных и военных кругов, напуганные ростом военных неудач гитлеровского режима, решили, что до вступления Советской Армии в Германию и полной катастрофы надо убрать Гитлера и заключить мир с западными державами. Крупные промышленники не хотели терять свои богатства, идя вместе с Гитлером в пучину катастрофы. В их интересах оказалось „своевременно“ отмежеваться от нацистского аппарата, которому ничего не оставалось другого, как продолжать войну вместе с фюрером. Когда проигрыш войны становился все более очевидным, некоторые из промышленных магнатов стали думать о необходимости сократить ее сроки.
Такого же мнения придерживалась и небольшая законспирированная группа военных во главе с полковником Штауффенбергом. Плохо подготовленное, не имевшее поддержки в армии, покушение не удалось…»
Советский историк обращает внимание на реакцию вооруженных сил, высшего генералитета по поводу событий 20 июля. Реакция эта была еще тогда сформулирована германским радио: «Фюрер, уступив просьбе вермахта, назначил из фельдмаршалов и генералов суд чести для изгнания негодяев из армии». А Гитлер заявил: «Пощады не будет никому!.. Вешать, и без всякой жалости».
В состав «суда чести» вошел, в частности, генерал Гудериан, именно 20 июля назначенный на пост начальника Генштаба.
Продвижение пехоты под прикрытием танка
«Какой ценой?» — задается вопросом советский историк и приводит следующий документ — воспоминания активного участника заговора, одного из немногих случайно уцелевших, Шлабрендорфа. Тот свидетельствует следующее: перед самыми событиями 20 июля «мы были у Гудериана и предупредили его, чтобы он нас не выдавал. Однако, когда вечером 20 июля Гитлер назначил Гудериана начальником Генерального штаба ОКХ, нам всем стало ясно, чем тот заплатил за продвижение по службе».
И вот вывод, к которому неизбежно должен прийти объективный историк Второй мировой войны:
«Гудериан, которого так прославляют ныне апологеты германского империализма, этот, по их утверждению, „честный солдат“, „выдающийся теоретик“, „быстроходный Гейнц“ и т. д. и т. п., был осведомителем, предателем, а затем членом фашистского суда. И не случайно, что первый приказ Гудериана после вступления в новую должность гласил: „Каждый офицер Генерального штаба должен быть еще и национал-социалистским руководителем. И не только из-за знания тактики и стратегии, но и в силу своего отношения к политическим вопросам и активного участия в политическом воспитании молодых командиров в соответствии с принципами фюрера…“»[37]
После всего сказанного, пожалуй, уже не потребует дополнительной аргументации мысль, что нет и не может быть военного вне политики. Что когда пытаются выражением «честный солдат» прикрыть от справедливого осуждения потомков и истории действия, совместные с Гитлером и нацизмом, то это пустая фраза и просто ложь, рассчитанная на наивных простаков. Простаков, которых можно поймать на удочку типа той, что заброшена в предисловии к последней, послевоенной книге Гудериана: «Мы надеемся, что в книге „Танки — вперед!“ молодые танкисты найдут полезные для них сведения и тем самым книга будет способствовать быстрейшему возрождению немецких бронетанковых сил» [38].
То есть возрождению вермахта? Комментарии по этому поводу, как говорится, излишни.
А. Х. Бабаджанян вскоре после присвоения ему звания Героя Советского Союза
…27 июля 1944 года под ударами советских войск пал город Ярослав, в этот же день были освобождены Перемышль, Львов. Армия генерала А. А. Гречко взяла Станислав.
С падением Ярослава и Перемышля, по существу, был открыт путь к Висле.
Выйти к Висле было необходимо немедленно — нужно было упредить противника, помешать ему организовать оборону по западному берегу этой реки.
В этих целях по решению Ставки главные силы 1-го Украинского фронта маршал Конев поворачивает с юга на север. Марш-маневр совершается под проливными дождями, при бездорожье. Но уже 29 июля разведывательные и передовые подразделения 1-й гвардейской танковой и 13-й армий овладевают населенными пунктами Маханув, Баранув и выходят к великой польской реке.
Незадолго до подхода к Висле я угодил в госпиталь: заболела нога — последствие Курской дуги. Из госпиталя вырвался как раз к 29 июля. В районе Баранува разыскал штаб армии. Он оказался в лесу, где еще дымились деревья, раненные в проходившем здесь жестоком бою. Меж ними снуют танки и автомашины. Слышатся пулеметные очереди, ухают зенитки.
Честно говоря, за всю войну так и не смог я привыкнуть воевать в лесу — ничего не видно: где свои, где чужие — не поймешь, непонятно, откуда и пули ждать. Как в мешке.
Каково же было мое удивление, когда я увидел, как командарм М. Е. Катуков и член Военного совета Н. К. Попель будто ни в чем не бывало сидят себе в палатке, беседуют, словно их вовсе и не брезент защищает от падающих осколков, а толстые стены блиндажа.
— А, Армо! — приветствовал меня М. Е. Катуков. — Вернулся?
— Как нога? — осведомился Н. К. Попель.
— Все в порядке.
— В порядке? — недоверчиво переспросил Катуков.
А Попель сказал:
— Что-то он больно бледен.
— Бледен, потому что все время в тени находился. Целых двадцать дней. А так здоров. Разрешите сейчас же выехать в бригаду?
— Добро, — сказал Катуков. — В бригаду так в бригаду. Момент нынче не такой, чтоб тебя долго отговаривать. Только поосторожнее — в лесу шляются остатки разбитых групп противника.
— И мотоциклиста с коляской возьми, — не унимался Н. К. Попель. — Ногу-то щадить пока что надо.
Ужасно соскучился по бригаде, по своим. Среди своих на войне чувствуешь себя немножко дома.
