журналистское расследование, которое длилось с августа по декабрь 1990 года.
Глава 2 Кузьминский, Марков — друзья или враги?
Утром следующего дня, не откладывая на потом анализ встречи с бывшим главным конструктором ЗГРЛС Францем Кузьминским, начал прослушивать магнитофонную запись и печатать ее на портативной югославской печатной машинке «Оптима». В 1990 году персональные компьютеры весьма прилично стоили. Мне, майору, не по карману были купить персоналку даже советского производства «Микроша», не говоря уже об американских ПЭВМ. Прослушивал запись беседы с Кузьминским и, распечатывая ее на стандартных листках бумаги, барабанил по клавиатуре «Оптимы». От грохота механических частей печатной машинки не спасала даже войлочная подстилка толщиной в палец.
В 11.00 в наш кабинетик, в котором едва умещались два стола, несколько стульев и книжный шкаф пришел после редакционной утренней летучки редактор отдела боевой подготовки и обучения войск полковник Александр Григорьевич Не-крылов. Он расположился за своим столом, который стоял напротив, вплотную к моему столу. Пододвинул к себе более внушительных размеров, чем моя, печатную машинку, уже не помню какой марки, но тоже на войлочной подстилке. Принялся что-то печатать. Войлочные подстилки слабо гасили шум. На каждый удар по клавишам резонировали письменные столы и все содержимое, особенно в верхних ящиках и на столешницах. В кабинетике стоял грохот, как на машиностроительном заводе. Минут через пятнадцать Некрылов прекратил печатать, вынул лист из машинки и стал читать. Потом отложил его в сторону и предложил мне рассказать о вчерашней беседе.
— Так вчера вам все рассказал, — отреагировал я, — теперь вот распечатываю беседу, когда завершу, то попытаюсь узнать о прежних делах Кузьминского, Маркова. Для меня важно понять, что это за люди.
— Вот-вот, — отреагировал Александр Григорьевич — обязательно подробнее узнай, кто такой Кузьминский. И обязательно о Маркове. На мой взгляд, слова Кузьминского о том, что он после ухода из НИИДАР смог найти решения того, как доработать боевую систему ЗГРЛС, малоубедительны. Надо отыскать этому подтверждение.
— Но ведь Кузьминский в беседе рассказал, что он написал письмо министру Минрадиопрома СССР, главкому ПВО, председателю ВПК — отреагировал, было, я, — не мог же он вводить в заблуждение руководителей такого уровня?
— Мог, не мог, — резко ответил Некрылов — это все эмоции. Может в том письме Кузьминского одни эмоции. А твой материал, который, думаю, все же напишешь, будут весьма придирчиво анализировать все члены редакционной коллегии. Так что материал должен быть весьма доказательным, а не эмоциональным. Тогда материал пройдет редколлегию.
После этого полковник Некрылов сказал, что пока материал о ЗГРЛС придется отложить, а мне предстоит заняться другой темой. В редакцию прислал материал из Ракетных войск стратегического назначения генерал-полковник Игорь Дмитриевич Сергеев.
— Генерал наш земляк, — отметил Некрылов, — родом из городка Верхний пригорода Лисичанска, что в твоей, Александр, Луганской области. Ты тоже родом из тех мест. Да и я поблизости родился в шахтерском поселке. Так что земляку надо помочь опубликовать в нашем журнале свой материал, — уже улыбнувшись, сказал Некрылов, — коньячку нам подбросит от своих щедрот. Трудись.
Материал генерала был листов на двадцать через один интервал. Из этой огромной рукописи нужно было оставить примерно десять листов через два интервала. Работы на «Оп-тиме» не разгибаясь дня на два. Править и сокращать материал ракетного генерала — удовольствие мало приятное. А вдруг потом ему не понравится, как я обошелся с его «гениальным» творением? Такое уже у меня бывало с другими военачальниками, которые по-разному относились к редакционной правке. Однако начальник отдела поручил подготовить материал к печати. В редакции военного журнала это можно было считать приказом. Так что надо было плотно садиться за «Оптиму» и грохотать дня два, а то и больше.
Даже не предполагал тогда, что впоследствии генерал Сергеев станет главнокомандующим Ракетных войск стратегического назначения, а потом и маршалом, министром обороны России. Летом 1990 года я хотел как можно быстрее подготовить материал генерала ракетчика Сергеева к печати и заняться вплотную ЗГРЛС.
Только через несколько дней вернулся к теме ЗГРЛС. Завершил распечатку беседы с Францем Кузьминским. На столе лежали тридцать листов через один интервал сероватой, второсортной бумаги. И хотя прекрасно помнил всю нашу беседу, внимательно прочитал всю распечатку. Действительно, прав был редактор отдела полковник Некрылов, когда указал на эмоциональность рассказа главного конструктора. Не было доказательств того, что он после ухода из НИИ ДАР смог найти решения того, как доработать боевую систему ЗГРЛС. Он рассказывал о своей работе, проблемах, сложных взаимоотношениях с директором Марковым. Но прав ли был Кузьминский? А может прав Марков? А может, правы авторы публикации в «Советской России»? В плане моего журналистского расследования появились дополнительные вопросы. Бездоказательный материал, да еще на такую важную тему для обороноспособности государства редакционная коллегия журнала «КВС» никогда бы не пропустила в печать. Тогда в нашу редколлегию входили все члены военных советов — начальники политуправлений Видов Вооруженных Сил СССР — ВМФ, ВВС, ПВО, РВСН, Сухопутных войск. Из них лишь только член военного совета ВВС имел звание генерал- лейтенанта. Остальные генерал-полковники и трехзвездочный адмирал. За неделю перед редколлегий им рассылались в запечатанных конвертах материалы будущего номера журнала. Самые главные политработники Вооруженных Сил СССР придирчиво рецензировали материалы. Бывало, писали такие отзывы, что автору впору было провалиться на месте от стыда за то, что он не разобрался в проблеме, или извратил факты. Поэтому в редакции журнала была очень высокая планка подготовки к печати материалов. Не могло быть и речи использовать взятые с потолка факты, извращать реальные события.
Несколько дней мне не удавалось связаться с Кузьминским. Рабочий и домашний телефоны отзывались длинными гудками. Чертыхаясь, поминая свою работу и службу недобрым словом, вновь и вновь набирал подряд два телефонных номера. Наконец в один из вечеров моя настойчивость была вознаграждена. Трубку домашнего телефона снял сам Франц Александрович. Откровенно я рассказал ему о своих сомнениях и предложил дать мне копию, или черновик письма, которое он отправил министру радиопромышленности Плешакову, главкому Войск ПВО генералу армии Колдунову, другим руководителям.
— Рад бы вам передать письмо, — отреагировал Александр Александрович, — да вот только оно у этих товарищей. А копия и черновик где-то затерялись. Не пойму, куда я их положил. Точно помню, что не уничтожал. А вот где они не помню. Попробуйте позвонить в Минрадиопром или Главкомат ПВО, — предложил он мне, — и взять там копию. Ваш журнал — центральный орган Главного политического управления Советской Армии, вам не откажут.
Не хотелось сразу отказаться от такого совета Александра Александровича. Но на языке так и вертелось ехидно поблагодарить его за такой совет. Да чтобы обратиться в управление делами министра радиопромышленности, а тем более главкома Войск ПВО, надо было, прежде всего, получить разрешение на это главного редактора нашего журнала. Потом послать в эти инстанции официальные письма за подписью нашего генерала, в которых доходчиво изложить, зачем нужно редакции письмо Кузьминского. Одним словом, та еще канитель. При этом была большая вероятность того, что после нескольких месяцев ожидания мне не дали бы письма не только ксерокопировать, а даже прочитать. А может, после такого обращения, вызвали бы нашего главного редактора в то же Министерство обороны СССР на «ковер» и популярно объяснили, что не стоит заниматься этой проблемой. Такие размышления буквально подталкивали к мысли вообще отказаться от поиска письма Кузьминского. Записал в рабочем блокноте, что при очередной встрече с Александром Александровичем попросить его подробно рассказать о том, что изложено в письме. Рядом с этой фразой нарисовал в блокноте конверт и поставил восклицательный знак, который указывал на важность этого вопроса в журналистском расследовании. И вот тут как-то неожиданно возникла мысль о том, что наглость в определенной мере не самое плохое качество в журналистской работе. Поэтому надо действовать в обход всех устоявшихся редакционных и министерских правил. На дворе
