ведь был 1990 год. Ломались годами устоявшиеся бюрократические традиции и правила в государстве. Карикатуристы едко высмеивали бюрократов, которые от народа отгородились секретаршами и прочными дверьми своих кабинетов. Кроме того, ведь расследование темы ЗГРЛС мне поручил начальник отдела, а ему главный редактор. В худшем случае за самоуправство мне объявят выговор, менее вероятно — строгий. Не составило особого труда найти номера телефонов приемных министра Минрадиопрома и главкома Войск ПВО. Стал туда звонить.
Однако в двух ведомствах повторилась одна и та же история. Вначале руководители аппаратов вежливо расспрашивали меня, зачем необходимо это письмо и предложили перезвонить через несколько дней. В следующий раз мне вежливо отказывали дать копию письма, даже не разрешали его прочитать в присутствии управляющего делами. Мол, это служебная переписка, в которой обсуждаются такие вопросы, которые затрагивают интересы обороноспособности государства. Правда, в обеих инстанциях все же посоветовали для получения копии письма заручиться разрешением в Минобороны или КГБ СССР. Одним словом все получилось так, как я и предполагал, чем для меня обернется совет Кузьминского получить копию его письма у руководителей ведомств, куда оно было отправлено. Возможно, что руководители Минрадиопрома, главкомата Войск ПВО были не заинтересованы ворошить эту историю. Если в письме Кузьминского приведены убедительные доказательства того, что он может доработать боевую систему ЗГРЛС в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР, то это даст журналисту в руки такие козыри, которые позволят назвать всех виновников, которые прямо или косвенно способствовали невыполнению важнейшего дела для обороны государства. Зачем давать журналисту против себя такие аргументы? Спасибо еще, что из этих ведомств на меня не покатилась встречная волна в виде звонков главному редактору журнала с предложениями запретить заниматься этой проблемой. В тот период военные и гражданские чиновники, в свою очередь, уже открыто опасались давить на печатные органы и журналистов. Появились другие способы влияния на печатные органы и слишком любопытных журналистов. Впоследствии мне пришлось в полной мере испытать на себе такое давление из-за работы над темой ЗГРЛС. Но это будет потом, когда многим станет известно, что журналист из «КВС» расследует проблему загоризонтных локаторов, пытается найти ответы, почему не была принята на вооружение перспективная боевая система, кто в этом виноват? Некоторым лицам явно не понравилась моя активность. Правда, попытки воздействовать на меня проявятся только через несколько месяцев. Но в тот период даже не задумывался об этом. Главным для себя считал быстрее разобраться в проблеме. Не получилось с письмом Кузьминского, начал собирать данные о нем самом и бывшем замминистра радиопро-ма генерал-лейтенанте запаса Владимире Маркове. Нужно было желательно от объективного и незаинтересованного источника узнать, что это за люди — главные действующие лица в истории ЗГРЛС.
В своем личном телефонном справочнике, который составлял несколько лет, нашел несколько фамилий знакомых офицеров из главкомата Войск ПВО. Стал звонить, задавать вопросы. Повезло лишь с полковником Владимиром Порошиным (фамилия по ряду обстоятельств изменена) из управления заказов и поставок вооружения Войск ПВО. Его знал еще по совместной службе в войсках ПВО в Северной группе войск в Польше. Тогда он еще был майором и служил оперативным дежурным на командном пункте войск ПВО СГВ. Уже работая в журнале по редакционным делам, как-то побывал в засекреченном и закрытом для посторонних поселке «Заря», где располагался главкомат Войск ПВО. В обеденное время зашел в офицерскую столовую и там неожиданно в очереди за борщами, котлетами и салатами встретил подполковника Поро-шина. Обменялись телефонами, изредка перезванивались.
Порошин даже пригласил меня на обмывание своих полковничьих погон, когда ему было присвоено звание. И вот теперь он согласился кое-что рассказать об интересующих меня фигурантах расследования. В главкомате ПВО, в жилом поселке ему не с руки было встречаться. Надо было заказывать мне пропуск в «Зарю», объяснять причину визита. Поэтому лучшим вариантом была встреча в столице. На следующий день полковник Порошин как раз собирался по каким-то служебным делам в Москву. Вот мы и договорились встретиться в кафе на Хорошевской улице возле редакции «Красной Звезды», в здании которой располагалась и редакция журнала «КВС». Ради такого случая я заказал в кафе по двести граммов водки, различные закуски. После первой рюмки вспомнили наш знаменитый на всю Северную группу войск чрезвычайными происшествиями отдельный радиотехнический батальон, мою радиолокационную роту. Дезертиры, автоаварии на польских дорогах, кражи аккумуляторов, тушенки — только малый перечень «славных дел» воинов-локаторщиков из 86 отдельного радиотехнического батальона, расквартированного в небольшом польском городке Стшегом. Кстати, до Второй Мировой войны, когда эта территория принадлежала Германии, этот городок был немецким и назывался Штредау. Но кроме различных чрезвычайных происшествий в нашем отдельном батальоне были и напряженные боевые дежурства по охране воздушного пространства над Северной группой войск, ведение воздушной разведки в интересах союзной Польши. На вооружении в батальоне и в нашей второй радиолокационной роте находились более совершенные РЛС, чем в польских ПВО. Они имели большую дальность обнаружения, гораздо лучше были защищены от различных помех. Поэтому мы могли решать такие боевые задачи по разведке воздушного пространства, обнаружению и проводке различных целей, которые польским локаторщикам были не по силам. За один 1983 год, например, мы три раза обнаруживали нарушителей воздушного пространства ПНР, гражданские самолеты, которые пытались угонять польские воздушные террористы. После одного из таких блестящих обнаружений угоняемого из Польши гражданского самолета Президент Польши, генерал армии Войцех Ярузельский представил командира нашей радиолокационной роты и меня, заместителя по политической части к государственным наградам ПНР. Но вместо этих орденов мы от своего командования получили по грамоте. Мол, еще не заслужили таких высоких иностранных наград. Этот не очень приятный факт мы тоже вспомнили с Порошиным. А потом тему разговора я направил в русло интересующих меня вопросов.
— А почему ты интересуешься Марковым и Кузьминским? — в свою очередь спросил меня Владимир, — если это тайна, то можешь не говорить, но все же?
Мне пришлось вкратце рассказать, почему у меня к этим людям повышенный интерес. Внимательно Порошин посмотрел на меня. Потом подозвал официантку и заказал кувшин разливного жигулевского пива. Тогда еще не было пивного разнообразия. За одним кувшином последовал второй. За пивом он все мне рассказал, что знал о Кузьминском и Маркове.
— Большие люди, — поднял Владимир указательный палец к потолку кафе, — связи у них на самом верху в главкомате ПВО, Правительстве СССР, ЦК КПСС, так что смотри не нарвись на большие, нет, пребольшие неприятности в своем журналистском расследовании. Можешь загреметь из Москвы на повышение в Забайкалье или на Сахалин. Тот же генерал-лейтенант Марков, хотя уже и в запасе и лишился всех своих высоких должностей, но весьма влиятельная фигура в военных и промышленных кругах.
— А он что еще и генерал-лейтенант? — удивился я в свою очередь, — ведь он был заместителем министра Минрадио-прома.
— А что здесь удивительного, — покачал головой Порошин и при этом отхлебнул из кружки большой глоток пива, — слушай и вникай, с какими людьми имеешь дело и чем они раньше занимались. А потом сделай правильные выводы. Рассказ полковника Владимира Порошина «В 1950 году из ЦНИИ-108, который возглавлял член-корреспондент Академии наук СССР академик Аксель Иванович Берг, в недавно образованное КБ-1 был переведен тогда еще мало известный, сравнительно молодой ученый Александр Андреевич Расплетин. Он стал неофициальным главным конструктором по созданию новейшей зенитно-ракетной системы ПВО Москвы «Беркут». Начальником КБ-1 был талантливый организатор производства полковник Елян, у которого в заместителях ходил Кутепов. По некоторым данным в КБ-1 Кутепов был доверенным лицом главы МВД СССР Лаврентия Павловича Берии. После снятия Берии со всех постов в государстве и ареста в 1953 году система «Беркут» была переименована в «С-25». В тот период уже официально назначенный главным конструктором «С-25» Расплетин изменение названия системы объяснил коллективу КБ-1 тем, что прежнее название происходило из двух слов — Берия и Кутепов — «Беркут».
В 1953 году одним из заместителей главного конструктора был назначен Владимир Иванович Марков. Он стал руководить вводом в строй подмосковных объектов системы «С-25». На этой работе положительно себя зарекомендовал и в 1963 году был назначен директором НИИ-37, впоследствии ставший НИИДАРом. В этом институте Марков тоже проявил себя, занимаясь различными проблемами радиолокации, в том числе и созданием РАС для противоракетной обороны СССР. А далее его величество случай вообще ввел Владимира
