Стальной трос лопнул после третьего удара. Браконьер грузно шлепнулся на землю, сел и, словно побитый щенок, заскулил. От его былой красоты, гордой осанки, уверенности и следа не осталось.
— Нету такого закона, чтобы людей подвешивать, — тянул он со всхлипом. — А если бы мне петлей ноги повыдергало?
— А лосей подвешивать есть закон? — ответил ему белозубый улыбчивый парень. — Ты, товарищ Кузьмин, о своей личной персоне заботишься? А о том, что общенародное?
— Ванька, давай лучше разойдемся мирно, — изменил тон лосятник. — Тебе ведь, смотри, в моей бригаде работать…
— Ничего, потерплю. Поговаривают, что бригадира скоро «повысят». Слушай. У Гиблой елани и старого рудника свои самоловы без нашей помощи снимешь! Ясно? Пойдемте, ребята!
— Ружье, ружье, дьяволы, отдайте! — прокричал вслед Кузьмин.
— Поищешь! — отмахнулись от него. — Теперь поумнел? Сходишь в райком комсомола, в райсовет, в милицию — еще поумнеешь.
Наташа шла впереди, перескакивая и перелезая через поваленные пожаром толстые стволы деревьев. Взобравшись на одну из валежин, она случайно глянула в сторону и замерла: прикрыв боком лосенка, совсем рядом стояла лосиха и внимательно смотрела на людей темными большими глазами. Казалось, она знала, что они пришли сюда затем, чтоб стальная петля браконьера не захлестнула ни ее, ни ее маленького детеныша. Лосенок сладко прильнул к вымени и, причмокивая, сосал молоко.
— Т-с-с, — Наташа присела и перезарядила киноаппарат. Лосиха позировала спокойно. Лишь огромные, похожие на рупоры уши тревожно шевелились. Пленка кончилась.
— Спасибо! — громко крикнула Наташа и засмеялась. Лосиха испуганно прижала уши, круто повернулась и, подталкивая грудью неуклюжего рыжего детеныша, скрылась в лесу.
ЛЕСНОЙ ПОЖАР
Лесной пожар бушевал вовсю. Гигантские языки пламени взлетали над вершинами деревьев и, хлебнув кислорода в знойном, заполненном дымом небе, перекидывались на соседние деревья. Даже огню нечем было дышать под кронами охваченного пожаром леса. Шквальный ветер взметал снопы искр, и они, словно лепестки какого-то сказочного яркого цветка, падали на белый олений мох, на сухую лесную подстилку из прошлогодней сосновой хвои. Там, куда они падали, со зловещим потрескиванием, в обрамлении голубого дымка, распускались цветы огня, жуткие, все пожирающие цветы.
Пожар начался на краю сосновой гривы, у Черного болота, в двадцати восьми километрах от города, в местах глухих и безлюдных. Двое топографов, техник и рабочий, ночевали у костра. Они крепко спали, когда стрельнула в костре сухая еловая ветка и маленький охваченный огнем кусочек ее отлетел далеко в сторону. Загорелась хвоя, потом валежник. Когда топографы проснулись, было уже поздно. Они хлестали огонь ветками, вбивали в землю телогрейками, но безрезультатно. Свежий ветер с чистин Черного болота гнал огонь в глубь леса.
Около семи часов утра низко над кордоном лесника Антонова пронесся патрульный самолет ЯК-12. Лесника дома не было, он рано ушел на питомник. На сеновале сладко спали Виктор и Сергей. Сергей услыхал гул самолета и сквозь дыру в кровле выскочил на крышу сеновала. Он стоял в одних трусах и изо всех сил размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание пилота. Его, видимо, заметили. Самолет сделал круг и, пройдя еще раз над домом, сбросил вымпел.
Спросонок Виктор долго не мог понять, что случилось. С трудом Сергей растолковал ему, что нужно быстро собрать ребят и через деревню Сосновку на велосипедах ехать до речки Талицы, там велосипеды бросить в избушке и по квартальной визирке добраться до Черного болота. За болотом горит лес.
— Нас с дедом вы догоните. Я соберу здесь пожарный инвентарь, возьму лошадь и прямиком через лес на Сосновскую дорогу, — сказал Сергей.
— Наташку звать? — садясь на велосипед, спросил Виктор.
— Ни в коем случае!
Виктор с силой нажал на педали и уже скрывался за поворотом дороги, когда услышал окрик Сергея:
— Витька! Ладно, пусть едет да аппарат захватить не забудет!
А через два часа из города по Сосновской дороге выкатила цепочка велосипедистов. К рамам велосипедов были привязаны топоры и лопаты, за плечами ребят топорщились рюкзаки с провизией.
Сергея по дороге не встретили. В Сосновке спросить, проезжал он или нет, было некого — все жители ушли на пожар. До речки Талицы добрались быстро. В избушке оставили велосипеды и, вооружившись топорами и лопатами, двинулись дальше.
Сергей говорил, чтоб к болоту шли по квартальной визирке, но где начиналась эта визирка, никто не знал. После долгих поисков наткнулись на какую-то просеку и пошли по ней.
Наташа впервые в жизни забралась в такую глушь. Здесь была настоящая тайга. Мягкий зеленый мох лежал на земле ковром. Нога утопала в нем по щиколотку. Толстенные кедры с пушистыми кронами и сухими обломанными вершинами стояли просторно. Во мху под ними валялись крупные побуревшие от сырости и покрытые легким налетом плесени прошлогодние шишки. Здесь же, у подножия живых великанов, лежали их мертвые предшественники. И прямо на них, на еще крепких мертвых стволах, росли молодые пушистые кедрушки. Они вырастали семейками по шесть-восемь штук. Видно, птицы-кедровки понапрятали под кору поваленного дерева орехов да и забыли про них… Вот и пошла по старому стволу молодая поросль.
Когда спустились в лог, Наташа обратила внимание на елки. Они стояли в низине, у подножия склона, а вытянулись так, что их вершины были вровень с вершинами кедров и сосен, растущих по склону. Эти ели были метров на пятнадцать-двадцать длиннее других деревьев. Наташе на глаза попался огромный выворотень. Почти все корни располагались в одной плоскости. Они не входили глубоко в почву, а широко распластались у самой поверхности. Почва на том месте, откуда ветер выворотил эту елку, была самая обыкновенная, серая и, по-видимому, очень бедная. А, вот поди ж ты, такая громада вымахала на ней.
Поднялись на гриву, когда солнце уже стало склоняться к западу. Оно было удивительно красивым и каким-то туманным. На гриве рос сосняк — настоящая корабельная роща. Сосны, прямые, златокорые, величаво шумели кронами. Под ногами алела созревающая брусника. Наташа на ходу подцепила горсть ягод и увидел, что красные они только с одного бока, а с другого совсем белые. Ягоды были совершенно безвкусные.
Витька, шедший следом за Наташей, увидел, что она сорвала бруснику, долго искал что-то средь травы и наконец нашел. Этот кустик очень напоминал брусничник, только листья были более яркие и глянцевитые. Ягоды внешне ничем не отличались от тех, что сорвала Наташа. Однако это были совсем другие ягоды. Витька дал попробовать Наташе, и та сразу же их выплюнула. Во рту после них осталось какое-то вяжущее ощущение. Сока в ягоде почти не было.
— Это толокнянка, — объяснил Виктор. — В наших лесах она довольно редка. Растет в борах- беломошниках.
Наташа и не заметила, как бор-брусничник сменился беломошником. Здесь, на вершине увала, сосны были пониже и стояли редко, как в парке. На земле очень мало валежника, почти нет подроста. Чисто, хоть на велосипеде кати. Под ногами похрустывает олений мох — ягель.
Вдруг пронзительный вопль прорезал лесную тишину, будто кошке на хвост наступили. Впереди со ствола сосны сорвалась большая черная птица. С криком она поднялась над лесом, заметалась и тревожно закричала.
— Чего вы испугались? — засмеялся кто-то из ребят. — Ведь это желна, черный дятел. Шагайте живей, а то и к ночи до пожара не доберемся!
И вновь они цепочкой пробирались вперед по узенькой просеке. Наташе очень хотелось сделать несколько снимков, но она не могла остановиться, боялась отстать.
