запинаясь и не останавливаясь, прочитать параграф пятый, пункт двадцатый действующих «Правил охоты».
Иван Лукич с ожесточением сплюнул и выругался:
— Чертовщина какая-то!.. Кибернетика!.. Правила!!
Он припал к замочной скважине и вкрадчиво произнес:
— Я — Иван Лукич Дремов, начальник райторга!..
Рогдай в амбаре радостно завизжал ему в ответ.
— Я — начальник райторга, Дремов, — с надеждой повторил Иван Лукич и что было силы налег на ворота. Но тщетно.
— Рогдаюшка!..
Пес надсадно завыл, разрывая любящее хозяйское сердце…
Назавтра весь район смеялся до слез. Похожая на анекдот история передавалась из уст в уста.
Кто бы мог подумать, что сам Иван Лукич Дремов сотворит такое!
В обеденное время по районной радиосети передавали концерт. Внезапно голосок румынской певицы Сорины Дан оборвался. Задорную французскую песенку заменил прозаический хриплый бас. «Внимание! — объявил он. — Включаем наш микрофон, вмонтированный в замочную скважину нового колхозного амбара в селе Семенково. Прослушайте рассказ «Откровение браконьера». У микрофона сам автор и главный герой».
И вслед за этим послышалась пламенная декламация Ивана Лукича. Он, как священную заповедь, четко и вдохновенно произносил пятый параграф «Правил охоты», в котором говорилось, что нагонка собак разрешается только в специальных местах и без ружья.
После страстного монолога заведующий райторгом радостно воскликнул: «Рогдаюшка, милый». Раздалось веселое урчание пса. Некоторые утверждали, что слышались даже поцелуи.
ЧУДЕСА В РАЙОННОМ ЦЕНТРЕ
Светлая ночь. Три часа. В доме Лаптевых резко задребезжал будильник. Наташа проворно вскочила с кровати, придавила кнопку голосистого звонка, и прислушалась — тишина. Не зажигая света, она стала торопливо одеваться. Натянула спортивные брюки, куртку, подошла к столу, чтобы взять киноаппарат.
В это время в коридоре послышалось шарканье домашних туфель. «Мама! Опять проснулась… Вот ведь!..» Наташа притаилась. «Только бы не вошла!» Чуть скрипнула дверь. Ярко вспыхнула трехрогая люстра. Слепящий свет ударил в глаза. На пороге комнаты стояла мать.
— Сегодня тебе тоже надо фотографировать предрассветный туман на озере? — спросила Варвара Тихоновна сурово, а сама украдкой полюбовалась дочерью. — На кого ты похожа?
Наташа покосилась в зеркало. Все в полном порядке: тугая золотистая коса лежит на голове ровным кольцом. Синяя спортивная куртка выглажена. Брюки тоже.
— Мамочка! — В голубых глазах Наташи и в ее голосе, тихом-тихом, как шепот, покорность и мольба. — Если бы ты знала…
— Я хочу знать, когда кончатся твои ночные скитания?
— Ну не сердись! Не сердись же… Я потом тебе все-все расскажу. Хорошо? — Наташа подошла к матери, обняла ее и прикоснулась губами к теплой щеке. — Волноваться и беспокоиться не надо. Это, мамочка, очень и очень важное дело.
За окном скрипнула калитка палисадника. Наташа сделала вид, что не слышала этого звука, но мать насторожилась. Высвободившись из объятий дочери, она погасила люстру, подошла к окну и отдернула занавеску. В комнату кто-то заглядывал. Встретившись взглядом с Варварой Тихоновной, лицо за окном исчезло.
— Кто это тебя дожидается? — спросила Варвара Тихоновна у Наташи.
Но дочери в комнате уже не было. Варвара Тихоновна устремилась в погоню и на крыльце столкнулась с мужем.
— Федор? — удивилась она. — Приехал?
— Как видишь! — устало улыбнулся Федор Петрович, стягивая с широких плеч пропыленный брезентовый дождевик. — Натаха-то спит?
— Да вот только перед тобой сбежала, — смущенно развела руками Варвара Тихоновна. — И не одна, а с парнем каким-то. Все дела!..
— О, сейчас у них дел по горло. Из-за этих дел я до полночи с машиной в лесу пробуксовал.
— Знаю я, какие дела бывают, коль парни средь ночи в окошко заглядывают.
— Так это не к ней, а ко мне, наверное! — рассмеялся Федор Петрович. — Ну, конечно, ко мне! Я сейчас. — Он вернулся на крыльцо и громко позвал:
— Сергей!.. Сергей, заходи!
— Здравствуйте, Федор Петрович! — донеслось из-за темнеющих у забора кустов. — Скажите, можно приступать?
— Можно, можно! Машина возле бани. Там нашего счетовода Лешку встретишь. Он вам поможет. Только когда сгружать будете, смотрите, осторожней — ветви не пообломайте.
— Спасибо!.. Вот спасибо!.. — И парень исчез.
А через полчаса неподалеку, на Нагорной улице, раздалось мотоциклетное стрекотание пускача. Потом взревел мотор бульдозера. До самого утра работал бульдозер, подходили груженые машины, слышался звон лопат и приглушенный девичий смех.
Когда улица проснулась, удивлению ее жителей не было границ. Еще вчера вдоль нее в глубокой канаве к пруду текла грязная вода из новой городской бани. Полгода санинспекция воевала из-за этой канавы с директором бани Синегубовым. И вдруг канава исчезла, исчезла за одну ночь, будто никогда ее здесь и не было. На месте канавы выросла аллея стройных молодых лип, В обрамлении их зеленой листвы и сама улица и даже приземистые деревянные дома вдоль нее выглядели обновленными, помолодевшими.
Люди выходили из домов и останавливались пораженные.
— Кто это летом деревья сажает? — удивилась полногубая женщина в ярко-синем халате, высунувшись из окна. — Повянут же!
— Не повянут! — весело ответила ей с улицы другая, с полными ведрами на коромысле. — Бери-ко ведро да айда поливать, сами выходим липки! Видишь, улица-то краше стала!
На срезе кювета, под сенью самого пышного дерева, из обломков битого кирпича — красного и белого — была выложена фигура какого-то полосатого зверя.
— Смотрите, тигр? — говорили женщины. — Почему тигр?
— Вот это да-а-а… — восхищался мужчина в замасленной спецовке. — Это класс!.. Неужели наконец- то канализацию провели?!
— Не провели пока, но проведут обязательно, — ответил ему кто-то из толпы. — Посмотрите-ка, что у Синегубовых творится.
В огороде, примыкающем к просторному пятистенному дому с резными наличниками на окнах и антенной телевизора на коньке крыши, суетилась дородная жена директора городской бани. А сам Евстрат Потапыч Синегубов пытался преградить дорогу мыльной воде, которая новым руслом текла прямо меж огуречных грядок. Полосатая пижама Синегубова была в грязи, спина взмокла, на широкой лысине виднелись прилипшие комочки земли.
