— Но как? — в ее голосе зазвучали трагические нотки.
— Ну не знаю… — Себастин задумчиво возвел глаза к потолку, — я, конечно же, не могу просить тебя развязать мои путы…
Он скосил взгляд на девушку. Та в нерешительности теребила подол фартука.
— Нет, как я могу просить о подобном одолжении совершенно незнакомую мне девушку? Забудь и оставь меня во власти моей судьбы, добрая Труда.
На секунду он даже испугался, не поймет ли она его буквально.
Но девушка лишь растерянно кусала губы, нервно перебирая пальцами накрахмаленную ткань.
— Если бы я был свободен, я смог бы восстановить справедливость, но увы. Невинный погибнет на виселице, а старый волшебник так и останется неотмщенным. Как иногда несправедлива бывает жизнь.
Он горестно вздохнул и трагически поник головой.
— 'Ты начинаешь переигрывать' — подумал Себастин про себя.
— Я… я могу вас развязать, — едва слышно прошептала Труда.
— Нет, я не должен требовать от вас подобной жертвы! — воскликнул Себастин, — это означало бы злоупотребить вашей добротой и благородством!
Она зарделась.
— Но если вы все же решитесь, — быстро добавил ординатор, — то лучше всего будет начать с узла на руках…
После суток в веревках пальцы едва гнулись, и развязывать ноги тоже пришлось Труде.
Не без труда Себастин проковылял к выходу из подвала. Его, как он и ожидал, никто и не пытался охранять.
— Стена позади ратуши немного обвалилась, — прошептала Труда, — там не очень высоко.
Она с надеждой посмотрела на ординатора.
— Вы же не будете ко мне по ночам приходить?
— Призраком не буду точно, — заверил ее Себастин, — а во плоти, как сама захочешь…
Она молча потупилась.
— Ты очень хорошая девушка, Труда, — неожиданно серьезным тоном произнес он, — и ты поступила абсолютно правильно.
Он взял ее за плечи привлек к себе. Наклонился и поцеловал замершую девушку в губы.
— Ничего не бойся, когда-нибудь я вернусь и заберу тебя отсюда…
Уртицию Мольфи застала во дворе. На графине было строгое бархатное черное платье с черной же атласной тесьмой и темно-зеленый дорожный плащ с капюшоном.
— Нас уже ждут, — коротко произнесла Уртиция, — идём.
Мольфи накинула такой же плащ, только пепельно-серый, и зашагала в сторону конюшни.
Всклокоченный Лотакинт моргнул совиными глазами.
— Ваше сиятельство, за стенами замка может быть опасно!
— Не бойся, Лато, нас будут сопровождать капитан Иган и кавалер Родгар. Этого более чем достаточно, чтобы отогнать волков и разбойников…
Мольфи нервно прикусила губу. Она не так боялась волков и разбойников, как предстоящей верховой поездки. Выросшей в городе ей не слишком часто приходилось вообще куда-то ездить. А тем более верхом.
— Поедешь вон на той кобыле, — указала графиня.
— А она спокойная? — испуганно вырвалось у Мольфи.
Уртиция внимательно посмотрела на горничную.
— Ты когда-нибудь в жизни верхом ездила?
— Я… ваше сиятельство… да. Один раз. В детстве…
Уртиция звонко расхохоталась.
— Что так рассмешило молодую госпожу? — поинтересовался вошедший в конюшню Румпль.
— У нас неожиданная проблема, — все еще смеясь, ответила Уртиция, — оказывается, Мольфи не умеет ездить верхом.
— То-то я смотрю на ней лица нет, — улыбнулся Румпль, — вон в том углу стоит мой на редкость смирный мул. Полагаю, он вполне подойдет нашей спутнице. А я могу поехать на предназначавшейся ей кобыле.
Дождь этим утром решил для разнообразия прекратиться. Но все равно было сыро, и в воздухе зависла неприятная морось. От нее одежда быстро сырела и мокла ничуть не хуже, чем под дождем. Плюс ко всему из-под копыт летели мелкие брызги грязи, остававшиеся на плащах бурыми крапинками. Поросенок, навьюченный в мешке на шедшего в хвосте второго мула, нервно повизгивал.
Когда они пересекли окружавшую замок равнину и въехали в лес, Мольфи слегка занервничала. Несмотря на присутствие Игана и Родгара волков она боялась. Тем не менее, ехавший во главе отряда Румпль был невозмутим и спокоен. Это придало ей уверенности, беспокойство улеглось, и она начала с любопытством осматриваться. Они ехали старой, едва заметной, тропой, замысловато извивавшейся среди невысоких, густо заросших вековыми деревьями, холмов. Пахло грибами и сыростью, на голову постоянно капало с веток. Время шло уже к полудню, но серая облачная пелена надежно укрывала землю от солнечных лучей. Волки не появлялись, и лишь чавканье грязи под копытами да нервные взвизги поросенка громко отдавались в стоячем воздухе.
Вдруг Мольфи осознала, что снова начала бояться. Причем даже не смогла понять, чего именно. Ей просто стало очень неуютно и захотелось вернуться. И это чувство показалось ей знакомым. Она вспомнила свое летнее приключение в лесу и странный камень. Мольфи закрыла глаза, и почти сразу различила то же самое призрачное свечение. Открыв глаза, она огляделась. Капитан Иган явно нервничал, Уртиция, как ей показалось, тоже немного побледнела. Румпль и Родгар, наоборот, оставались невозмутимы. Поросенок, вроде бы немного успокоившийся, тоже задергался в своем мешке и начал пронзительно визжать.
Еще раз осмотревшись, Мольфи вдруг поняла, что они как-то незаметно съехали с дороги и движутся теперь прямо через лес. Но прежде чем она собралась что-то сказать, деревья расступились, и девушка увидела перед собой знакомую прогалину с небольшим понижением и черной каменной плитой в центре.
— Я знаю это место! — воскликнула она, и смущенно добавила, — я была здесь однажды, этим летом…
— Я помню, — улыбнулся Румпль, — я тоже там был тогда…
Только сейчас Мольфи поняла, кого ей неуловимо напоминал учитель. Это он стоял тогда на противоположной стороне прогалины в крестьянском плаще и соломенной шляпе.
Румпль неожиданно легко, для пожилого и не слишком худого человека спрыгнул с коня.
— Девушки, вам надо подойти к камню, — он взмахнул широким рукавом, приглашая их в центр поляны.
Иган с Родгаром остались на опушке. Мольфи и Уртиция прошли по мокрой траве к плоской вершине уходившей глубоко в землю странной глыбы.
— Что вы здесь ощущаете? — спросил Румпль.
Уртиция напряженно молчала.
— Страх… — произнесла Мольфи, — и еще я вижу странное свечение…
Уртиция кивнула. Признаться, что ей страшно, она не рискнула, но с мнением горничной могла согласиться, не потеряв лица.
— Правильно — кивнул головой Румпль, — это свечение и есть страх.
Девушки удивленно посмотрели на учителя.
— Это, — он указал на каменную плешь в траве, — сторожевой камень древних. Он был поставлен на границе их империи, чтобы устрашать дикарей и внушать им уважение к величию магов империи. За прошедшие тысячелетия он врос в землю почти на всю свою высоту, однако по-прежнему несет в себе часть их волшебства.
— Но как? — спросила Уртиция.
