— ГАРРИ?! — и Серый согнулся пополам, ухватившись за живот, задыхаясь от смеха. — Гарри!.. Ой, не могу!.. Ой, держите!.. Гарри!..
— Не вижу в это ничего смешного, — решив, что ему пока больше ничто не угрожает, позволил себе обидеться негр.
— А отмыть… — озабоченно начал было Иван, но Санчес покачал головой.
— А отбелить?.. — бился в истерике Серый. — А перекрасить?.. А штукатуркой?… А наждачкой?..
— Ваш пароксизм ненатуральной веселости оставляет меня индифферентным, — выпятив нижнюю губу, процедил мини-сингер.
— Сам дурак, — мгновенно среагировал Волк.
— Не в обиду Санчесу будь сказано, но мы же знаем, какого качества у него краска, — снова деликатно вмешался Иванушка. — Очень скоро она смоется, и все будет по-прежнему.
— Может, и смоется, — вздохнул красильщик. — Но пока нет ни малейших признаков. А пробовали уже всем. Кроме наждака.
— Зачем? — поинтересовался Волк. — Черный цвет ему к лицу, — и, едва успев увернуться от яростно взревевшего мини-сингера и подставить ему подножку, злорадно добавил:
— И синяков не видно.
В «Березке» в этот вечер были наглажены все скатерти, отполированы все самовары, настроены все балалайки и начищены все лапти, а на двери красовалось объявление — «Закрыто на спецобслуживание».
Сегодня здесь собрались все друзья — новые и старые — как захотел Иван, чтобы проститься перед отъездом, ибо завтра, после покупки жар-птицы, он планировал, не задерживаясь ни минуты, сразу же выехать домой.
Пришел папа Карло со своей труппой, пришел владелец сети постоялых дворов «Бешеный вепорь» мастер Варас, пришел первопечатник Иоганн Гугенберг, конечно же, явились Санчес с Гарри, демонстративно игнорирующим князя Ярославского, и, когда все уже потеряли надежду и уселись за стол, в трактир ввалился Мур. Друзья не видели его с того самого вечера, когда тот попросил их о помощи в таком необычном деле. Он и оставался единственным, кому они так и не придумали, как помочь.
Иванушка сконфуженно шагнул навстречу стражнику, мучительно придумывая, что бы такого сказать в свое оправдание, и не находил ничего подходящего. «Повинную голову и меч не сечет,» — решил он отбросить все уловки.
— Юджин, я очень рад вас видеть, — вздохнул он, — но, видите ли, дело в том, что я…
— Ваше высочество, — кулак Мура глухо громыхнул о бронированную грудь. — от своего покорного слуги примите глубочайшую благодарность. Я потрясен. Я поражен. Я польщен. Я не ожидал такого. Никто не ожидал. Я ваш должник. Хозяин, всем пива за мой счет!
— Пива не держим, — гордо отозвался Ерминок.
— А что есть? — озадаченно нахмурился Мур.
— Водочка-с!
— Это что — вроде пива?
— Лучше.
— Тогда всем по кружке этой… водочки!
— А, может, рюмки хватит? — осторожно поинтересовался трактирщик.
— Ты что думаешь, у меня заплатить нечем? По две кружки! Каждому! По три!
— Как прикажете, ваше майорство, — ухмыляясь, как ненормальный, Ерминок кинулся выполнять заказ. За ним устремился Волк.
— Но, Юджин, я хотел сказать… — снова начал Иван, но начальник стражи снова не дал ему договорить.
— Ваше высочество…
— Пожалуйста, не называйте меня этим дурацким высочеством, мне начинает казаться, что вы разговариваете с кем-то другим.
— Хорошо, ваше высочество.
— Юджин! Мы же друзья!
— Да, Иван, конечно. Ты знаешь, Иван, что ты — великий человек?
Царевич на всякий случай оглянулся — но других Иванов в трактире не было.
— Я?
— Да. Ты сделал то, что никому за триста лет существования городской стражи Мюхенвальда не удавалось — теперь преступники требуют, чтобы их арестовывала только городская стража, а не дворцовая, не военные патрули и даже не королевская гвардия! А знаешь ли ты, что только мне лично пришлось разнимать семнадцать драк среди стражников, споривших, кто из них больше похож на Козонова? А что слесари на своей улице теперь действительно побитые — токари, пекари и лекари решили, что тем слава досталась незаслуженно?
— А при чем тут пекари? — только и смог спросить ошарашенный Иван.
— Достопочтенный сеньор стражник прав, — присоединился к ним директор театра. — Мы с моими ребятками играли «Рамона и Кольетту», «Хотелло», «Король Йен», десятки других шедевров мировой драматургии — и никогда не приходило к нам столько народу — каждый вечер, я подчеркиваю! — как сейчас, чтоб посмотреть очередной акт «Улицы»!
Иван зарделся так, что если бы свет выключили, он светился бы и в темноте.
— А ведь большей ерунды я в жизни своей не читал! — продолжал воодушевившийся мэтр Гарджуло, обращаясь к майору.
Со стороны царевича донесся такой звук, как будто бы наступили на лягушку.
Атмосферу разрядил Ерминок.
— Прошу к столу, гости дорогие! Господин майор, ваш заказ выполнен, извольте откушать!
— А, этой вашей… как ее… водички?
— В кружках, как заказывали.
— Предлагаю выпить за нашего отзывчивого, искреннего, неутомимого Ивана-царевича! — вскочил Волк со своей кружкой наперевес, — И за лукоморско-вондерландскую дружбу! — и одним махом вылил в себя содержимое всей посудины.
— За Ивана! — дружно взревели гости, перекрывая слабый возглас царевича «Постойте!», и все, как один, последовали примеру князя Ярославского.
После этого произошло много чего. Некоторое этого можно было даже, в принципе, написать. Но с твердостью можно было сказать только одно — разницу между водой и водкой они усвоили на всю оставшуюся жизнь.
Их уважение к Серому не знало бы пределов, если бы Буратино случайно не обнаружил, что в кружке князя во время тоста была простая вода. И кабы не Иванушка, быть бы в тот вечер князю Ярославскому битым.
Прощальный пир продолжался далеко за полночь, и когда громовое «Ой, мороз-мороз» возвращавшихся лукоморцев огласило опустевшие улицы Мюхенвальда, гулко отражаясь от булыжных мостовых и каменных стен, город, в большинстве своем (не считая стражи, воров и гостей Ивана), уже спал.
Иванушка, Серый, Санчес, Гарри, мастер Варас и вызвавшийся их провожать Мур направлялись к «Веселой Радуге», отражаясь вслед за песней от стен и, иногда, от мостовых.
— Какой замечательный у вас город! — признавался в любви царевич между куплетами. — Какие гостеприимные люди! Какие все добрые, благожелательные, отзывчивые! Мне будет не хватать вас всех, Санчес, Юджин, Гарри! Гарри! Это талант! Я приглашаю тебя к нам в Лукоморье — ты сможешь жить у нас сколько захочешь! Василий с Дмитрием умрут от зависти, когда узнают, что я познакомился с настоящим мини-сингером! Гарри, обещай, что приедешь! У тебя там будет ан-шланг!
— Обещаю! Иван! Мне не нужен шланг! Но ты — мой друг. И я за тебя… все, что хочешь, отдам. Если не очень много. Серый. Я тебя прощаю. Но я тебе это еще припомню.
— Гарри. Ты не поверишь. Но мне глубоко по… все равно твое прощение. Ты сам виноват. Хоть и песни твои хорошие. Иван вон тебе скажет — чужое брать нехорошо. Скажи, Ваня!..
