наоборот!
— Бабушка…
— Тетушка, с вашего позволения, молодой человек.
— Да, тетушка. Я помню. Ну, так вот, бабушка. Не далее, как вчера мы нашли его в лесу. В простом. И не далее, как сегодня утром они с Иваном-царевичем с ковра-самолета спустились на балкон спальни принцессы. Вернулся один Иван, который с тех пор не может проснуться. Орланду я больше не видел. И если вы к этому…
— Он был внутри?! — подпрыгнула тетушка Баунти как ужаленная. — Скорее в дом!
Быстрей! Если еще не поздно!!!
Иванушке снилось, что пахло ванилью и корицей. Что лежал он на матрасе из бисквита с прослойкой из вишневого варенья и укрывался огромными блинами, а над головой его, под низким потолком из горчичных сухарей, висела большая груша, которую почему-то нельзя было скушать, а вокруг нее вились изюмрудные козявки. Над ним то и дело склонялась старушка из черного и белого шоколада с апельсиновой начинкой и поила и обрызгивала его чем-то, что по вкусу и запаху напоминало Ивану глубокое детство, осеннюю ярмарку и заморских гостей с их сладкими улыбками, речами и яствами, название каждого из которых — сказка странствий… При этом шоколадная бабушка приговаривала шепотом, делая певучее ударение на каждом загадочном слове: «Кориндер! Фенугрик! Турмерик! Кумин! Блепепер! Репепер! Бейлиз! Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!..» А потом еще раз… и еще… и еще… и еще… И вот уже царевич невольно повторяет за ней: «Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!..»
А вот и без Серого тут не обошлось… Интересно, а он в этом сне из чего сделан? Судя по цвету лица — наверное, из халвы… Он как-то непонятно смотрит на Иванушку и сосредоточенно повторяет за смешной старушкой: Гингери… Кориндер…Фенугрек… Финугрик… Фингурик…
Ну, вот… Всю песню сбил…
— Фенугрик, — нетерпеливо подсказывает ему Иван. — Турмерик.
И тут отрок Сергй окончательно испортил песню.
— ПРОСНУЛСЯ!!! — взревел он как медведь, проглотивший вместе с медом пчелу. — ОН ПРОСНУЛСЯ!!!
— Ну естественно, так орать — мертвый проснется, — недовольно, сонным еще голосом пробурчал царевич, все же стараясь поймать невесомую паутинку ускользающего волшебного сновидения.
Взгляд Серого стал странным:
— Не проснется.
— Это троп такой. Фигура речи, — поспешил пояснить Иван, ругая себя, что забыл о том, что стилистические приемы для отрока Сергия — территория нетоптаная.
— Фигура у нас тут одна, Иван-царевич. И это — ты, — Волк заботливо поправил под спиной царевича подушку, пахнущую малиновым желе. — Садись, давай, да речь сказывай — что у вас там с Орландой в этом замке случилось. Нашли вы эту… как ее… Ну, принцессу, то есть, как ее там…
— Оливию, — подсказала тетушка Баунти.
— Оливию… — повторил, как завороженый, Иван, и только теперь понял, что по-настоящему проснулся.
— Оливию…
— Да, Оливию, Оливию! Так нашли, или нет? Что там произошло-то? Где Орландо? Где принцесса? Сказывай, не тяни!
— Нашли мы ее быстро, — озадаченно пожал плечами Иван. — Но что произошло дальше — я не понял… Принцесса Оливия лежала в большом зале на помосте, в руках ее было зажато то самое веретено, которым она укололась, то есть, мне так кажется, что это должно быть оно, а вокруг ее ложа, на коврах, спали король, королева, придворные и стража… Все так, как я себе и представлял. Увидев свою возлюбленную, Орландо обрадовался до безумия…
«То есть, остался равнодушным,» — проворчал Волк.
— …и, вихрем взлетев на помост, преклонил перед ней колени. Как он был счастлив в эту минуту!.. На вершине блаженства! Он долго шептал ей нежные слова, робко взяв принцессу за руку, а потом трепетно склонился над ней, и их уста соприкоснулись.
«Поэт!» — грязно выругался Серый.
— Но что произошло потом, осталось для меня загадкой, и даже сейчас тщусь я понять скудным разумом значение сцены, предо мной развернувшейся, — Иван нервно отхлебнул какао со сгущенкой из любезно подсунутой ему под руку заботливой тетушкой Баунти кружки. — Как только Орландо поцеловал принцессу Оливию, она очнулась ото сна, обняла его, но, открыв глаза и увидев его лицо, изо всей силы оттолкнула его от себя, как если бы это был прокаженный, или призрак.
«Прокаженный призрак,» — пробурчал себе под нос Волк.
Иван проигнорировал предложенную поправку.
— «Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!» — гневно воскликнула она и, схватив с покрывала своего то самое веретено, ткнула им себе в палец. Орландо рухнул, как подкошенный, на пол, среди зашевелившихся было крисанцев, и зарыдал, как ребенок. Я же почувствовал, как у меня все поплыло перед глазами, как веки мои стали тяжелеть с каждой секундой, и я почувствовал недоброе и бросился обратно в башню, к тому балкону, где ждал меня ты, Сергий, только не помню — дошел я, или нет… И вот я здесь… Если, конечно, все еще не сплю, и это все мне не снится — отщипнул он кусочек матраса, положил в рот и стал задумчиво жевать, запивая какао.
— А вот этого я предвидеть не могла, — вздохнула тетушка Баунти.
— ??????!!!!!!! — в один голос воскликнули друзья. — !!!!!!!!??????
— Да, молодые люди. Именно ваше вмешательство с наиблагимейшими намерениями — я не сомневаюсь в этом ни секунды — все испортило, и теперь Орландо обречен. Если бы вы не помогли ему пробраться в заколдованный замок, тяготеющее на нем проклятие рассеялось бы вскоре, и он мог бы стать прекрасным монархом, жениться со всеми вытекающими отсюда последствиями и жить долго и счастливо, не вспоминая об Оливии никогда. Теперь же…
— Проклятие? На нем? А разве злая ведьма прокляла не принцессу Оливию? — перестал жевать Иванушка.
— Злая ведьма?.. Принцессу?.. Молодые люди, вы хоть знаете, ЧТО случилось семнадцать лет назад во время того злополучного праздника? Я имею ввиду, на самом деле. Хотя, откуда же… Вы же узнали эту историю от бедняги Орландо…
Серый, полный вдруг дурных предчувствий, искоса скользнул взглядом по лицу царевича и тяжело вздохнул. Кажется, худшие из его предположений собирались оправдаться. Но попробовать стоило.
Улыбаясь изо всех сил, как камикадзе в последнем пике, он поднялся, поклонился фее и одернул свой мюхенвальдский камзол.
— Ну, спасибо за помощь, бабушка, но, кажется, мы у вас засиделись. Пора, как говорится, и честь знать. Спасибо, значит, этому…
— Сергий, подожди, — в голосе Иванушки звучала непоколебимая решимость. — Тетушка Баунти, что же все-таки случилось тогда в замке семнадцать лет назад? И неужели мы совсем ничем не можем помочь Орландо и Оливии? Вы же фея! Не может быть, чтобы все было потеряно! Сергий, посиди еще немножко, пожалуйста. Не так уж мы и спешим.
Страшное случилось. Камикадзе врезался в землю, не успев сказать последнего «банзай». Конечно, можно было спорить. Можно было возразить, что все уже давно, еще до него, было потеряно, что он, отрок Сергий, уже достаточно насиделся, и что мы спешим именно ТАК, но зачем?.. Этот ненормальный царевич уже вбил себе в голову, что здесь и сейчас родилась та самая ситуация, которая нуждается именно в его неотложной помощи, и переубедить его, скорее всего, не смог бы даже королевич Елисей, явись он специально сюда с этой целью каким-нибудь магическим образом. И вот уже в который раз Серый убеждался, что его друг — абсолютно невозможный человек. И если бы он не был его другом, он бы его когда-нибудь убил, наверное. Может, даже сейчас. И что только он рядом с этим авантюристом все еще делает?..
— …как я уже упомянула, погода в тот вечер была по-настоящему ненастная — дождь лил, как из ведра, ветер ломал ветки деревьев, а гром гремел, ну буквально не переставая. Так что с незнакомки вода
