Эдуард Багиров
Идеалист
I
За окном выкручивает хмарь и мразь – холодный ветер, завывая, заляпывает оконные стекла какими-то тошнотворными серыми шматками, мерзким симбиозом мокрого снега, моросящей водяной пыли и даже подобием какого-то, кажется, града, непонятно откуда взявшегося. Ноябрь не самый приятный месяц в Москве.
Мой друг – тип весьма колоритный. Пьяница, раздолбай и бабник, здоровенный лысый и очкастый татарин Ренат Хайруллин когда-то по случаю приехал в Москву с Дальнего Востока. Как рассказал сам, причиной приезда был телесюжет, где он увидел бастующих в Москве голодающих студентов, требовавших какого-то повышения стипендий. Его поразило, что «голодающие» были в кожаных куртках, «каждая долларов по двести, не меньше, честное слово». Ренат, проживавший в абсолютно нищем городишке на краю света, этими куртками был шокирован настолько, что сразу же решил перебраться в столицу. Дескать, если у них так одеваются голодающие студенты, то он-то там точно не пропадет.
Не пропал. Образование у него есть – заочно окончил какой-то дальневосточный вуз, но в Москве без связей с этим дипломом ловить было нечего. Оглядевшись, он чисто по-татарски нарыл где-то немного денег и занялся маленьким бизнесом: пара ларьков на Савеловском рынке, торгующих бэушными мобильниками, приносит ему доход, которого непритязательному вчерашнему провинциалу хватает с головой. Снимает квартирку не в самом плохом районе, регулярно ходит в спортзал, тягает там железки, и ничем не парится. Парень он шустрый, характер взрывной, за словом в карман не лезет, а еще очень любит Россию и даже держит дома потемневший от времени и табачного дыма триколор. Настоящий патриот, в общем.
Мы дружим с ним уже давно – познакомились на вечеринке литературного сайта «Литпром», на котором оба тусовались чуть ли не со дня его основания. Недавно Ренат развелся, прожив в браке с коренной москвичкой всего год, и вот уже третьи сутки мы, не выходя из квартиры, отмечаем это знаменательное событие.
Выходить в такую погоду и не хочется. Теоретически выгнать нас возможно только за выпивкой, но ее как раз предостаточно. На мониторе передо мной раскрыта главная страница новостного сайта – я внимательно слежу за проходящими на Украине президентскими выборами. Подводят последние итоги.
– Кто победит, как думаешь? – Ренат разливает перцовку, умильно поглядывает на копченое сало, привезенное мной от родителей.
– Янукович, – без колебаний отвечаю я. – Уже победил, вон результаты.
– Почему?
– А без вариантов, – мы чокаемся, – Ющенко ж вор, и жена у него американка. Какой дурак его выберет?
– Какой категоричный, – усмехается Ренат. – Он конкретно у тебя что-то украл?
– Пффф, – я снисходительно склоняю голову набок. – А у кого он в Украине не украл? Найди хоть одного человека. Ты не в теме просто.
Мне ли не помнить, как в январе 1993 года Ющенко стал главой Нацбанка Украины. Первое, что он сделал на этом посту – навыпускал бумажных денег, которые увеличили денежную массу страны сразу в полтора раза. Оправданием этих действий для главного банкира послужила необходимость «предоставить средства на посевную кампанию». Все это бешеное бабло пропустили через подконтрольный клану Ющенко карманный Агропромышленный банк «Украина». Почти все деньги куда-то испарились, не дойдя до адресата, а в итоге в стране началась невиданная инфляция, и большинство колхозов оказались должны банку «Украина» по гроб жизни.
Деньгами этими воспользовались банкиры. Схема прокачивания и отмывания была самой примитивной. Раздавались кредиты, причем на сумму не менее миллиарда, и исключительно «своим людям». Сначала клиент получал в кассе банка пятнадцать процентов от суммы наличными и сразу же возвращал эту сумму банкиру в качестве отката. Оставшаяся же сумма при помощи того же банка мгновенно конвертировалась в доллары и поступала в полное распоряжение клиента.
На возврате никто особо и не настаивал. Но если даже кредит возвращался, то в результате гиперинфляции «клиент», возвративший банку кредит на вполне «законных» основаниях, наваривал себе на каждом миллиарде карбованцев от пятидесяти до ста тысяч американских долларов. Кредит-то выдавался под триста шестьдесят процентов годовых, а инфляция в 1993 году составила аж десять тысяч процентов.
В сентябре того же года Ющенко подписывает постановление, в котором эмиссия доводится до шестнадцати триллионов карбованцев, а уже в ноябре вал «фантиков» достиг двадцати двух с половиной триллионов. За два месяца. Жизнь крестьян или шахтеров от этого лучше не стала: реальная зарплата упала ниже восьми долларов.
– Заставить бы этого козла самого пожить на эти деньги, хотя бы месяца полтора, – закончил я. – А ведь это только то, что на поверхности. Верхушка айсберга.
– Мощно, – выслушав экскурс в историю Украины, с некоторым даже уважением вымолвил Ренат. – А чего он тогда в президенты лезет?
– А чего бы ему не лезть? Бабла валом, жена в Госдепартаменте США работает, при случае можно легко свалить в Штаты, и ищи потом, свищи.
– А второй кто? Ну, выиграл который.
– Да тоже тот еще гусь, – брезгливо поморщился я. – Уголовник, говорят. Шапки воровал по сортирам.
– Почему по сортирам? – не понял Ренат.
– Ну, так удобнее было. Караулили у общественных сортиров мужика в дорогой шапке, а когда он садился на очко, через перегородку срывали шапку, и бежать. Бандит из братвы донецкой, ну или близкий их, я точно не в курсе. Донецк очень криминализирован.
– Гы-гы, ну и кандидаты. А что, порядочных людей в Хохланде больше не осталось? Почему обязательно надо выбирать между жуликом и бандитом?
– Да откуда они в политике, порядочные-то? Тьфу, короче, даже говорить об этом не хочу. Лучше расскажи, зачем ты, мутант такой, на ней женился вообще? Девушка-то хорошая ведь.
– Ну, как это зачем? Любил ее потому что. А чего? Она из хорошей семьи, папа отставной дипломат, воспитанная, образованная, филфак, все дела. Хотя, честно говоря, до знакомства с Танькой я искренне считал всех филфачек тупыми дурами, с недоебом и опухшим клитором. Обычно за пять лет учебы все человеческое у них выветривается, и остается только одна большая раздолбанная вагина, умеющая декламировать Ахматову и Цветаеву.
– Отчасти согласен, – я улыбнулся. – Тоже насмотрелся, было дело.
– Ну, вот это как раз не Танькин случай. И если б не теща, то вообще все было бы хорошо.
– А что теща?
– Да все время смотрела на меня, как на говно.
– Как-как? – я заржал.
– Ну да, – Ренат пожал плечами, хрустнул пальцами. – Именно так и смотрела. Типа, фу, на кого наша Танечка молодость тратит, на быдло провинциальное.
– Ничего себе. А Танька чего?
– Да ничего особенного. Первый тревожный колокольчик прозвенел еще в самом начале, – он хрустнул огурцом, – когда пришла пора знакомиться с родителями. Мы собрались в одном ресторане, элитном таком, короче, ну, аквариумы там с рыбой живой, с крабами, которых можно прям там выловить и сожрать... Блин, такие там морепродукты! – Он закатил глаза. – Ну, и вот...
– Ты ж с Сахалина, – подкалываю я. – Тебе ли морепродуктам удивляться? Да и откуда они в Москве?
– Забей, – машет он рукой. – Можно подумать, что ты когда-нибудь пробовал настоящие морепродукты. Сайру разве что из баночки да палочки эти «крабовые», гы-гы, а я-то в этом толк знаю. Короче, ну вот сидим мы, и теща невзначай так: «А вот когда Танечке было восемнадцать, ухаживал за ней один олигарх»...
