и снова переправился через Пахру, теперь уже в обратном направлении, и встал неподалеку от лагеря воеводы Воротынского.
К русской крепости подступиться теперь было не так-то легко. В ров, идущий под стенами, из которого брали землю и засыпали плетни, ратники набили острые дубовые колья. Большой полк Воротынского стоял в крепости, остальные полки расположились неподалеку, укрытые в лесу.
В среду 30 июля пушки Гуляй-города снова заговорили. На этот раз дело свершилось большое.
Татарскими войсками предводительствовал сам Дивей-мурза. Среди его воинов находились и ногайцы мурзы Теребердея. Первым бросились на Гуляй-город спешенные ногайцы. Подбадривая себя дикими криками, стреляя на бегу из луков, они разъяренной толпой устремились к стенам. От множества летящих стрел рябило в глазах.
Подпустив врага поближе, пушкари, укрытые за стенами, открыли сильную пальбу. Ошеломленные огневым ударом, потеряв многих убитыми, нападающие остановились. В это время из крепости полетели смертоносные стрелы. Ногайцы стали подбадривать себя криками.
— Алла-а-ла, алла-а! — раздавалось со всех сторон.
Татарские десятники, размахивая саблями, побежали к плетнёвому забору. За ними устремились воины в разноцветных халатах.
В русской крепости ударил большой барабан, призывно заиграли трубы.
Из-за леса на татар вылетел передовой полк на отборных конях. Воевода Андрей Хованский и Дмитрий Хворостинин первыми врубились в толпу противников.
Когда в бой вступило остальное войско Дивей-мурзы, из леса, с разных сторон появились русские полки, сидевшие в засаде.
В самый разгар сражения был убит мурза Теребердей. Ногайцы, не выдержав натиска, смешались и пустились в бегство. За ними в погоню бросился передовой полк. Правый, левый и сторожевой полки устремились на крымские орды. Из крепости через вылазные ворота вырвались на подмогу две сотни суздальцев и молча бросились в самую середину свалки, где бешено рубился сам Дивей-мурза.
До вечера шла жестокая сеча. Много было убитых и раненых с обеих сторон; бой находился в самом разгаре, трудно было сказать, кто победит. И вдруг татары покачнулись и побежали, русские полки погнались за противником.
Снова загремел огромный крепостной барабан воеводы Воротынского, теперь он призывал прекратить преследование. Помчались гонцы с приказом войскам: вернуться в крепость. Михаил Иванович не мог понять, почему отступили татары, и боялся военной хитрости противника. Может, думал он, крымский полководец хочет завлечь русские полки подальше от крепости?
После боя в шатре боярина Воротынского собрались воеводы обсудить сегодняшнее дело. Привели «языка», с окровавленным лицом, связанного, и стали допрашивать.
— Долго ли выстоит Дивей-мурза? — спросил пленника Воротынский.
— Почему спрашиваешь об этом у меня, спроси его самого, он тоже твой пленник.
— Дивей-мурза в плену? — недоверчиво сказал воевода.
Пленный криво усмехнулся.
— Своими глазами видел я, Ахмет, слуга его. Высокий батыр ему руки вязал.
Воевода не поверил. Пленить командующего — великое, почетное дело. Воротынский дал приказ всем воинам провести своих пленников мимо своего шатра.
— Если покажешь Дивей-мурзу — отпущу на волю, — сказал он Ахмету.
— Спасибо, господин, — поклонился татарин. — Я отомщу проклятому мурзе, обидел он меня.
Вскоре пришли первые воины со своими пленниками. Ахмет стоял рядом с воеводами и заглядывал в лицо каждому.
Воин Матвейка Жук из города Каширы привел напоказ пузатого черноволосого турка с бабьим, безбородым лицом. Он был одет простым воином.
Турок обернулся к Воротынскому и пискливым голосом что-то сказал на своем языке.
— Что он балабочит? — с добродушной усмешкой спросил воевода.
— Турок говорит, — перевел Ахмет, — что будто бы он не простой воин, а знатный вельможа турецкого султана и за него заплатят хороший выкуп.
— А зачем он в одежде простого воина?
Турок долго объяснял.
— Он говорит, — перевел Ахмет, — что светлейший султан Селим повелел ему наблюдать, как воюют татарские воины… А потом, когда Девлет-Гирей возьмет Москву, он, паша Магомет, станет наместником султана на Русской земле. На Москве и улицы расписаны. Какому мурзе какая улица.
Воевода Воротынский усмехнулся.
— Ну-ка, ребята, — обернулся он к воинам, собравшимся у шатра, — снимите наместнику портки да всыпьте сотню хороших палок! Пусть запомнит турок, как наместником на Русской земле быть… До смерти не забейте, — добавил он, — чтобы выкуп не пропал.
Воины с хохотом поволокли в сторону упиравшегося пузатого турка.
— Вот Дивей-мурза! — вдруг громко сказал Ахмет, указав пальцем на прячущего глаза высокого сухопарого татарина.
Воротынский велел ввести его в шатер.
— Ты ли Дивей-мурза? — спросил.
— Нет, я мурза невеликий.
— Негоже тебе, мурза, скрывать свое лицо. Так делают подлые рабы и трусы, — сказал князь Хворостинин.
— Эй вы, мужичье! — вспыхнул пленник и гордо поднял голову. — Вам ли, жалким холопам, тягаться с нашим господином, крымским царем. Вот погодите, он еще сосчитает ваши головы в Бахчисарае!
— Вот как! — спокойно сказал Воротынский. — Ты попал в плен как неразумный юноша, а грозишься?
— Если бы крымский царь был взят в плен вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех бы пленными согнал в Крым.
Дмитрий Хворостинин, выхватив меч, бросился на Дивей-мурзу. Татарин побледнел, но не шевельнулся.
— Остановись! — крикнул Воротынский. — Он царский пленник, никто не смеет поднять на него руку.
Тяжело дыша, Хворостинин бросил меч в ножны.
— Скажи, Дивей-мурза, как бы ты мог взять нас в плен? Ведь мы оружные?
— Выморил бы голодом в этой крепости, — не задумываясь, ответил татарин. — Через неделю я взял бы вас голыми руками.
— Держать почетно, охранять строго, — приказал Воротынский.
Дивей-мурзу увели.
В словах крымского вельможи была правда. И хлеба, и мяса, и другого харча в городе припасено в обрез. Если бы ордынцы догадались окружить город и взять в осаду, русские недолго бы продержались.
В роскошном ханском шатре царило беспокойство.
Девлет-Гирей, лежа на подушках, с нетерпением ждал победных вестей от Дивей-мурзы. Ему было жарко, пот крупными каплями выступал на круглом отечном лице. Боли в животе от походной жизни усилились: хан то и дело засовывал левую руку под халат.
Стараясь сохранить невозмутимое безразличие, он чутко прислушивался к каждому звуку, доносившемуся снаружи. После прошлогоднего похода на Москву он стал носить звание «победителя русской столицы» и очень важничал.
У шатра раздался конский топот.
Кто-то подъехал, спрыгнул с коня. Наконец-то гонец, с победой. Девлет-Гирей напыжился, важно посмотрел на окружающих.
Сотник Мустафа, раздвинув цветные ковры, закрывавшие вход, появился на пороге.
Увидев его перекошенное страхом лицо, Девлет-Гирей побледнел.
— Великий царь, — вскрикнул сотник, — русские убили Теребердея, взяли в плен Дивей-мурзу! Твои
