— Хорошо, диктуй номер, — сказала она. — А твой? У тебя есть телефон?
— У меня… нет, можешь звонить на Найнин.
— Это точно? — переспросила Пьяри, и Оскар понял, что ее интересует не набор цифр.
— Прости.
Он положил трубку.
Последовал шквал звонков. Пьяри позвонила Раджану, тот — в больницу, потом Оскару. Затем брат с сестрой встретились. До утра, перебивая друг друга, они пытались составить целостную картину произошедшего, чтобы придумать правдоподобную версию для Сарны и Карама.
Ни Пьяри, ни Раджана не интересовала романтика отношений между Найной и Оскаром. Сейчас главное было смягчить удар для родителей. Вскоре они поняли, что факты не так-то легко поддаются изменению. Умолчать о замужестве Найны или о новорожденной дочери будет трудно.
— Думаю, мы сами должны сообщить маме с папой, — предложила Пьяри.
— Хорошо, как вам будет угодно, — ответил Оскар.
Немного погодя Раджан пришел к иному решению:
— Может, тебе стоит быть рядом при этом разговоре? У родителей могут возникнуть вопросы…
— Ладно, если вы так хотите. — Оскар спросил себя, что посоветовала бы Найна. — Мне нужно еще несколько дней побыть в больнице с ребенком. И потом, я не знаю, как мне добраться с ней до Лондона… — Он вдруг подумал, как трудно ему придется — без Найны, с маленькой дочкой.
— О Господи, и правда. Извини, у меня вылетело из головы! — Раджан впервые осознал, что Оскар тоже страдает. — Прости… Тебе сейчас нелегко.
Оскар посмотрел на людей, сидевших вокруг него в больничном буфете. Многие выкручивали себе руки — иногда он видел то же самое в автобусе или в приемной врача. Теперь он понял, что это язык горя, на котором говорят и его пальцы: они изгибались и переплетались, давя на костяшки, чтобы болью облегчить душевные страдания.
Голоса споривших Раджана и Пьяри доносились из трубки, словно отзвук другого времени.
— Не стоит говорить им, почему это случилось. Они не вынесут такого удара, — сказала Пьяри.
— Не глупи, все равно они узнают. Мама первым делом полюбопытствует, кому Найна завещала…
— Раджан! Это же ужасно. Как ты можешь такое говорить?
— Но это правда. Прекрати, маме ведь известно, что Притпал оставил Найне приличное состояние и что у нее был собственный дом. Она, без сомнения, поинтересуется, кому все это отойдет. Ты ведь знаешь маму. Так или иначе, она допытается, что Найна была замужем. Прости, Оскар, мы тут думаем вслух. — Раджан явственно ощутил его присутствие. — Нам придется рассказать все как есть.
Оскар почти их не слушал. Они словно говорили о ком-то другом, кто остался в далеком прошлом. Принимать участие в тайном сговоре он не желал — пусть сами решают, что делать. Вдруг Пьяри не выдержала:
— Что же ты натворил? Ты не должен был ей разрешать!!!
Эти слова, точно стрелы, поразили его прямо в сердце, которое и без того разрывалось от чувства вины.
— Найна была уже взрослой женщиной. Она сама все решила. — Оскар пытался убедить скорее себя, нежели ее.
На мгновение наступила тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами.
— Как она… девочка? — впервые спросил Раджан.
— Хорошо. — Оскар вспомнил ее невесомое тепло на своих руках — словно держишь мыльный пузырь. — Прекрасно.
— Вот и славно… У нее уже есть имя?
Оскар хотел было сказать, что нет, но внезапно вспомнил:
— Умид.
— Умид? — переспросил Раджан.
— Умид. Надежда, — подтвердил Оскар им и себе.
— Умид, — тихо повторила Пьяри. Пропасть горя, зияющая в ее груди, с хрустом проглотила это слово.
Карам и Сарна не знали, что хуже: гибель Найны или ее обман. В каком-то смысле они столкнулись с двойной смертью.
Сарна откинулась на спинку кресла, подтянула ноги и скрестила руки, словно закрываясь от окружающего мира. Так, скрючившись, она и сидела, глядя на часы в форме Африканского континента широко открытыми немигающими глазами.
Сарна всегда считала, что смерть — это конец. Теперь она поняла: гибель Найны — боевой клич из прошлого, но она слишком утомилась, чтобы продолжать войну. Потеря дочери глубоко ее ранила, разбудила вой, который десятки лет назад заглох на «Амре». Сарна не осмеливалась показывать свою боль, потому что по родственникам горюют не так. Материнская любовь ни с чем не сравнится. Сарна потеряла уже двух сестер и знала, каково это. Гибель дочки породила в ней нечеловеческие страдания — и они тоже были ей известны. Она снова почувствовала, как ее раздирает на части и одновременно приминает тяжелейшим грузом; кровь замедлила свой бет, отрывисто пульсируя в венах; горло сдавило. Лезвия раскаяния кололи ребра и царапали душу. Что еще хуже, Сарнино сердце продолжало биться — хотя и неровно. Зачем оно работало? Ей больше не хотелось жить. Умри она много лет назад — так же, как погибла Найна, — ничего не произошло бы.
Несмотря на титанические усилия разума забыть и изменить прошлое, тело Сарны оставалось во власти истины. Она боролась с собой, зная, что один-единственный крик выбьет ее из колеи и уничтожит. Она всю жизнь воспитывала в себе женщину, которая не рожала Найну; скорбеть по дочери теперь означало признать свое поражение. Да и кем ей быть теперь?
Глаза Карама стали молочными от катаракты и чего-то еще — того, что непостижимым образом граничит с болью и облегчением, горькой утратой и победой, сказанным и недосказанным. Он поднялся и произнес: «Мы все сделаем как полагается». Надо было провести ритуалы, соблюсти обычаи. Тщательными приготовлениями он выражал любовь и горе. Сначала Карам позвонил в гурудвару и попросил грантхи начать чтение садарахан паат для Найны. Священники читали Грантх Сахиб от начала и до конца, без перерыва, все 1430 страниц. Карам попросил их управиться в три дня, чтобы назначить кремацию на воскресенье. Но Оскар с Умид не могли приехать в Лондон так быстро, поэтому церемонию перенесли на следующий четверг, ровно через неделю после смерти Найны.
В ту же ночь у Сарны случился инсульт. Ее отвезли в больницу, где она перенесла еще более тяжелый удар. К утру она лежала в отделении интенсивной терапии, подключенная к дыхательному аппарату и мониторам. Удивительно, впервые за долгое время она казалась спокойной.
Прогнозы были самые противоречивые. Врачи начали с предупреждения, что Сарна может вообще не прийти в сознание. Хотя она и подает признаки жизни, давление у нее по-прежнему очень высокое, и есть риск очередного инсульта. Если это случится… что ж, тогда надежды на выздоровление практически не останется. Однако при данных обстоятельствах, если ухудшения не будет, Сарна выживет. Но полностью ее здоровье не восстановится: возможен паралич, потеря речи или амнезия. (Никто из членов семьи не рискнул сообщить врачам, что у Сарны уже многие годы избирательная память.) Медики подчеркивали, что чем дольше она пробудет в коме, тем меньше шансов на полное выздоровление. Все решат следующие сорок восемь часов. Конечно, чудеса случаются — крайне редко — даже в медицине.
Семья не знала, что и подумать. Они то впадали в уныние, то загорались надеждой. Теперь им оставалось только ждать и смотреть, где остановится дрожащая рука судьбы.
Раджан позвонил Оскару и сообщил о случившемся.
— О Боже, мне очень жаль. Она?..
— Состояние стабильное, хотя мама в коме. Не знаю, как это понимать… Так говорят врачи.
— Что произошло? Вы рассказали ей про Найну? Это новость ее так подкосила?
