Сдав оружие охраннику на входе, Тенгиз, Сергей, Рамон и Ричардс поднялись по хорошо освещенной лестнице на второй этаж. Вошли в приемную его кабинета. Половину стены занимал выцветший кусок фотообоев с изображением цветочного луга под голубым небом. В приемной за серым невзрачным столом сидела молодая светловолосая женщина и печатала что-то на … персональном компьютере!
Увидев полковника, она не встала, а только что-то спросила у него по-английски. Ричардс отрицательно покачал головой. Затем достал ключ и открыл дверь.
— Прошу, господа.
Зайдя в кабинет, Тенгиз почувствовал в сердце противное нарастающее чувство тоски. Если бы не прошло десять лет, можно было представить, что вернулся в прошлое. Что не было ни войны, ни ядерного кошмара.
Основную часть кабинета занимали добротные столы, поставленные буквой «Т». На окнах висели белоснежные жалюзи, стены были оклеены обоями бледных тонов с желтыми и зелеными крапинками. Подвесные потолки светло-серого цвета. У стены стояли темно-коричневые шкафы из ДСП. На полках — толстые папки и книги. А стол Ричардса был оборудован таким же ПК, что и у секретарши в приемной. Правда, монитор был громадный, конца 90-х годов прошлого века, и занимал значительное пространство стола. Рядом с монитором скромно прятались два телефонных аппарата. Один обычный, армейский, другой — старый кнопочный телефон с надписью Panasonic. На другой стене между окнами висела старая административная карта Грузии, на которую были нанесены многочисленные пометки, стрелочки и линии.
— Я, вообще, не располагаю свободным временем, но ваша информация представляет определенный интерес, — сказал Ричардс.
— Богато живете, полковник, — сказал Сергей
— Надеюсь, смету проверять не будете? — парировал Ричардс. — Садитесь, господа.
Тенгиз опустился на стул-кресло с мягкой обивкой. Ему казалось, что он находится в какой-нибудь конторе на собеседовании. Что ему снова двадцать лет. Что сейчас он выйдет из этого здания, сядет за руль и поедет по зеленому, полному веселых прохожих, проспекту Руставели. А в оконных стеклах будет отражаться веселое солнце.
Сергей сел с противоположной стороны. Рядом с ним Рамон. А Тенгиз все еще продолжал витать в печальном мире воспоминаний.
— Я слушаю вас. — Голос полковника возвратил его в реальность.
— По поводу самолета?
— Ну, если видели еще и летающую тарелку, расскажите и про нее! — раздраженно бросил Ричардс.
Тенгиз рассказал обо всем. И о ночном бое на заставе Мцхетиджвари. И о самолете над горами. Ричардс слушал его, иногда перебивая вопросами.
— На какой высоте летел этот самолёт? Хотя бы приблизительно?
— Не могу точно сказать, — задумался Тенгиз. — Наверное, около километра.
— Какова была скорость объекта?
— Медленно летел. Такое впечатление, что искал место для посадки.
— Думаете, он был поврежден?
— Вряд ли… летел нормально, ровно, дыма не было. Только низко и медленно.
— Разрешите, полковник? — Сергею надоело быть просто слушателем. — Я думаю, что пилот элементарно искал место для посадки. И тянул машину к ближайшему военному аэродрому с бетонным покрытием.
— А почему именно в нашем квадрате? Случайность? — спросил Тенгиз.
— Может, и случайность. А, может, и нет. Кто знает…
— А за пределами Союза не могла уцелеть американская база, полковник? — спросил Сергей.
— Если бы такая база существовала, мы бы знали о ней и эвакуировали еще лет десять назад, — сказал Ричардс. — Вам ведь известна обстановка на границах.
— Не слишком, если честно признаться, — сказал Сергей.
— Начос. Если господа не в курсе, доложите нам обстановку в приграничных районах.
— Есть, сэр. — Начос встал, подошел к карте на стене. Достал из кармана карандаш, который использовал как указку:
— С севера мы контактируем с так называемым Сообществом Осетин. Это то, что осталось от осетинских республик. Отношения у нас не самые лучшие, но и не самые худшие. Ненависть времен войны сменяется четким пониманием того, что в одиночку им не выжить. Кстати, через несколько дней в Осетию пойдет торговый караван из Союза. Мы уладили основные проблемы. Осетины даже согласны горючее нам продавать.
— Интересно, а откуда у осетин столько горючего, чтобы его продавать? — поинтересовался Тенгиз.
— В их распоряжении осталась часть складов российской армии на Северном Кавказе. В том числе, оборудование для переработки топлива. Они ж покупают горючее и у восточных соседей. Продолжайте, Начос.
— Да, сэр. Далее, к северо-востоку от Каспи, — несколько сел, необитаемых. Города… Ленингори. Он разрушен после землетрясения. Далее, на север, — города Душети и Пасанаури. В Душети и прилегающих к нему селах свой начальник, — бывший генерал грузинской армии, некто Гвардиладзе. Не злой, торгует с нами, продает мясо, шерсть. К востоку от Каспи, как вы знаете, начинается Мертвая Зона, — до самого Тбилиси. Что творится на ней, — никто не знает. Патрульные в Каспи сообщают, что иногда из пустыни к ним выходят необычные животные. Также они упоминают о неизвестных всадниках и автомобилях, якобы наблюдаемых ими время от времени на горизонте.
— Что за животные? Мутанты? — переспросил Сергей.
— Скорее, новые виды. Олени с тремя рогами. Необычайно крупные шакалы и двуногие пустынные ящерицы. Пару месяцев назад на заставу напала стая одичавших собак. Пришли с востока. Убили трех человек…
— Ё-моё, прелести нового мира! — проворчал Сергей. — Что же в Тбилиси сейчас водится? Какие там красавцы по развалинам шастают?!
При упоминании о разрушенном городе, у Тенгиза сжалось сердце. Он вдруг представил себе свой дом на улице Чонкадзе, рядом с Ботаническим Садом. Что там сейчас, на месте старых добрых двориков и пышных деревьев? Развалины, по которым ползают изуродованные радиацией чудовища и стаи крыс? Истлевшие скелеты друзей и … Тенгиз недобро посмотрел на русского друга, разбередившего глубокую рану. Да еще и с таким цинизмом!
— Хуже всего, в последнее время обстоит ситуация на южных рубежах, — вмешался Ричардс. — На поселения электриков в Боржоми усилился нажим бандитов с юга. Предполагается, что активизация связанна с новым переделом территорий между южными кланами в районе Ахалцихе.
— А что это за кланы? — спросил Тенгиз.
— Там действуют пять бандитских кланов. Первый — пришлые, в основном турки, мусульмане. Второй — группировка местного бандита, бывшего законного вора, интернациональная. Третий, — армяне. Четвертая группировка, — то, что осталось от президентской Первой мотострелковой бригады. Командует ими бывший грузинский полковник, ярый звиадист. С Гамсахурдиа когда-то здоровался за руку. Эта бригада ничуть не лучше бандитов. И пятая, — в основном азербайджанцы.
— К западу от нас еще одна необитаемая территория — Восточная Имеретия. Несколько месяцев назад один из наших беспилотников производил разведывательный полет на запад. Так вот, Кутаиси мертв, хотя почти не разрушен. Дальше на запад в южной Сванетии наблюдались признаки жизни. Камеры аппарата засняли колонну машин, идущих в горы. Принадлежность их неизвестна. Самтредиа разрушен. Кобулети пуст. На месте Батуми — две огромные воронки в оплавленной земле. Жизнь сохранилась в восточной Аджарии, — живые деревни, дымок из труб. Повозки. В Абастумани пилот наблюдал признаки боя с использованием боевой техники. Скорее всего, выясняли отношения южные кланы.
После столь подробной лекции на душе у Тенгиза стало совсем муторно. Ситуация там действительно
