Американский сержант, глядя на свое разношерстное войско, бредущее в столовую, только горестно вздохнул. Не строй воинов, а толпа, идущая за шмотками на турецкий базар! Без содрогания можно смотреть только на первые две-три шеренги, составленные, в основном, из американских бойцов. Но что можно спрашивать с гражданских мужчин, многим из которых было по сорок-пятьдесят лет и мастерство строевой подготовки они оттачивали еще в рядах Советской армии? Идут более-менее стройными шеренгами, переговариваются негромко, ногу не путают. И то хорошо…
Завтрак не порадовал воинов разнообразием. Все та же гречка со свининой, стакан ячменного кофе и кусочек желтого тростникового сахара в придачу. Не было оживленных разговоров, бодрого смеха. Люди были молчаливы и сосредоточены.
Некоторые бойцы, почитавшие Аллаха, отказались принимать такую пищу. Все, что им могли предложить взамен — вчерашние макароны из топинамбуров.
После завтрака было новое построение. Здесь люди узнали, что полсотни бойцов ушли еще раньше — часа в четыре, — на юг, где пролегала какая-то «Линия Мансура», линия противостояния звиадистам. Кто такой Мансур, никто из новичков не знал, но старые бойцы, объяснили, что это близкий друг и старый боевой товарищ Беки, «настоящий джигит». Иоселиани не было, командовал Крастик. Людей разделили на две бригады. Человек шестьдесят остались на базе, остальные под командой сержанта-американца должны были двигаться «на позиции». До оборонительной линии, преграждавшей «туркам» путь к Читахеви, необходимо было прошагать около полутора километров по разбитой дороге на юг.
Летнее небо, как обычно, было ясное, нежно-голубое, подернутое легкой дымкой. Лишь на западе прятались за горами робкие перистые облачка. Солнышко уже припекало ощутимо и Крастик, во избежание неприятностей приказал одеть головные уборы. «Господи всемогущий, а то бы мы без тебя не догадались!». Каждому бойцу выдали пол-литровую флягу воды и приказали: «Что бы ни случилось, как бы ни было жарко, ни в коем случае не пить воду из реки!!!»
Жарило солнце, коварно шелестела Кура. На защиту рубежей своей маленькой родины, как и века назад, двигалось воинство грузинских ополченцев. Шли молча, лишь изредка нарушая напряженную тишину отдельными репликами и фразами. Сапоги, потертые армейские ботинки, извлеченные из дальнего угла старые кроссовки, угрюмо пылили по растрескавшемуся асфальту. Молодые деревца под порывами внезапного ветерок махали вслед уходящим зелеными платочками.
На окраине поселка их ожидала еще одна группа воинов. Человек сорок — бывалые бойцы, уроженцы этих мест. Одетые в разнообразные одеяния, в российский, американский, китайский, израильский камуфляж, в простые крестьянские штаны и спортивные куртки, рабочие комбинезоны в заплатах, майки, разгрузочные жилеты, американские шлемы и советского образца каски, кепки, чалмы, бейсболки, войлочные «свандикури». Испещренные шрамами и пока уберегшиеся от ран, бородатые и гладко выбритые, поседевшие и молодые. Увешанные оружием. «Старики» сурово, испытующе смотрели на новичков, будто пытаясь по взгляду определить, можно ли положиться на этих людей, или нет. Чуть позади стоял одинокий танк «Т-72».
— Здравствуйте, братья! — вышел вперед один из «стариков», человек преклонных лет с густыми бровями, седой, как лунь, с АКСУ и двумя «Мухами», висящими на плече. — Мы ждали вас с радостью и нетерпением. Хотим сказать спасибо вам, что пришли нам, вашим южным соседям на помощь. Не знаю, пройдет ли наше дежурство спокойно, или в очередной раз нам предстоит сегодня принять бой. Прошу от вас одного, — мужества и стойкости! Мы защищаем свою родную землю, свои дома, семьи, детей, а потому верю, что незримо будет присутствовать с нами сам Господь, и его Пречистая Мать. Господь всегда с теми, кто защищает, а не нападает. Лишь немного от нас требуется, — мужество и стойкость. И безграничная любовь к нашей многострадальной Родине!
Седой воин простер руку к танку. Люди подошли к нему и увидели, что на лобовой броне укреплена икона. Первосвятительница Нино с крестом из виноградной лозы с надеждой и скорбью взирала на грузинских воинов черного, ядерного XXI века.
— Она просит нас защитить Ее землю и ее народ! Больше некому, — сказал старик.
Мужские голоса смолкли. Кто-то опустился на колени, перекрестился. Старый воин подошел к иконе, преклонил перед ней колено, перекрестился, поцеловал ее. Его примеру последовали другие бойцы. Американцы смотрели на грузин с недоумением. Нашли, дескать, время молиться! Кто-то из американцев даже спросил, не будут ли собирать плату за прикосновение к иконе. На него посмотрели, как на идиота, но ничего не сказали.
Строй медленно проходил мимо иконы, и почти каждый считал своим долгом преклонить колени перед святыней. Тенгиз, целуя деревянную шершавую поверхность, мысленно произнес единственную молитву, которую знал с детства. Вставая, он не заметил, как из бокового клапана выпала записка на обрывке оберточной бумаге, которую жена наказала прочитать ему в первую же ночь на новом месте. Вчера, умотавшись за день, Тенгиз совсем забыл про нее. Он так бы и оставил его на дороге, но один из идущих позади товарищей потрепал его по плечу, подобрав записку:
— Эй, брат, ты тут потерял… Возьми пожалуйста.
— Спасибо, брат! — Тенгиз переложил записку в карман штанов, мысленно обругав себя за рассеянность.
Бойцы медленно подходили к иконе, воздавая ей почести. Кто-то, впрочем, проходил мимо, не желая кланяться святыне иноверцев. Но общая благоговейная тишина, лишь изредка нарушаемая отдельными фразами, воцарилась над искалеченной землей.
И вот, когда думы воинов уже погрузились в липкие сети размышлений о дальнейшей своей судьбе, не выдержал Крастик. Сержант-американец двинулся к иконе, снимая на ходу шлем. Оглядываясь по сторонам, как будто совершает что-то непристойное, он поклонился грузинской Первосвятительнице и торопливо перекрестился на католический манер, слева направо. После он, надев шлем, ринулся догонять уходящих. Его соотечественники смотрели на действия своего сержанта с явным недоумением:
— Наш Дэвид совсем рехнулся!
— Видимо, вечерние посиделки с местным Чингиз-ханом окончательно подорвали его психику!
… Разбитое на фрагменты асфальтовое шоссе вела бойцов на юг, к оборонительной линии, отгораживающей уютный мир грузинских поселенцев от враждебного хаоса внешнего мира. По дороге люди были вознаграждены редкостной по красоте картиной. Настоящий водопад сейчас редко увидишь! Поток прозрачной ледяной воды срывался с небольшого уступа над головами людей и падал на окаменевшую землю. В воздухе запахло влагой, щеки обволокла приятная мягкость оживляющей прохлады. В мириадах водяных частичек, круживших в воздухе, играли всеми цветами радуги солнечные лучи.
Метрах в десяти от этого чуда застыла огромная туша «Т-80», нарушая благоухание утреннего воздуха бензиново-масляной вонью. Двое танкистов растягивали над машиной маскировочную сеть. Еще один с канистрой направлялся к источнику. Поговорили, пожелали друг другу удачи… Метров через сто люди увидели грузовик — американский армейский Navistar с надписью U.S. Forse на дверце. Вокруг него суетились человек пять, которые закатывали большие проржавевшие бочки из подземного хранилища, вырытого прямо на шоссе в кузов.
То здесь, то там на дороге попадались каркасы автомобилей, брошенных прежними хозяевами. Иные из них обгорели. Чем дальше, тем все больше попадалось мусора: пустые ржавые бочки, ящики, стекла, искореженные стальные прутья. Чуть поодаль чернел обгоревший остов немецкого «Леопарда», чье орудие было направлено в сторону Читахеви.
Русло реки было усеяно самыми разнообразными металлическими останками. Здесь были и несколько танков, и тяжелый грузовик вверх колесами, и самые разнообразные металлические обломки. Там, где вырастали из-под воды эти препятствия, тут же возникали скопления плавучего мусора из гнилого дерева, пластмассы, стекла. Такое впечатление, что в реку целенаправленно сбрасывали как можно больше всякого хлама, чтобы затруднить противнику попытку воспользоваться этим заманчивым путем. У противоположного берега из воды возвышались руины каменного дома с покалеченной крышей. С берега в реку там стекали потоки мутной воды. А железнодорожная платформа вместе с небольшим поселком когда-то были погребены под сорвавшейся с гор массой льда, камней и грязи. Кое-где из серо-бурой громады горной породы с голубыми прожилками виднелись изогнутые «буквой Зю» стальные опоры ЛЭП.
— Там когда-то был Чобихеви, — пронеслось в строю.
Вообще, небольшими водопадами этот горный край был богат. Таяли гигантские ледники, наросшие
