с таким же успехом он мог надеть на голову ведро. Дэвид знал, что участок дороги перед ними заминирован, и дело не должно быть сложным. Но, когда он в очередной раз приник к биноклю, он не поверил своим глазам:
— Какого черта?! Мать их за ногу!
…Все было предельно просто. Перед тем, как пойти на генеральный штурм, «турки» поставили в шеренги рядом с собой мирных жителей. Попробуй теперь по ним постреляй!
— Проклятые скоты! Вот что они удумали! — злобно шипели бойцы.
— Прикрываются нашими детьми и стариками, как щитом!
— Твари! Чтоб под ними земля разверзлась! Чтобы их дьявол в аду на части рвал!
Ошеломленные грузины, ругаясь и проклиная коварного врага, видели в окуляры и оптические прицелы лица измученных, перепуганных женщин, несших маленьких детей на руках. Детей привязывали к материнскими телам колючей проволокой. Видели избитых мужчин в рванье, с веревками на шеях, стариков, подростков, связанных по двое, которых тащили в рядом с собой или гнали впереди себя. Рядом с ними вышагивали вооруженные головорезы, время от времени выкрикивая воинственные фразы и раздавая пинки и оплеухи несчастным. Плач и причитания пленников перемежались с лающими, довольными криками их мучителей.
Кто-то из обреченных отказывался идти, и тогда его немедленно пристреливали. Одна женщина с грудным младенцем, с воплем отчаяния бросилась в мутные воды Мтквари. Шедший позади молодой «турок» в стильных темных очках ленивым движением руки ей вслед гранату…
Над рекой, над горами уже кружились стервятники, предвкушая обильное пиршество.
— Вы видите, что они делают?! — Шалва Аронович чуть ли не плакал. — Как же так можно?! Это не люди! Люди так не поступают!
— Вы только что поняли, что на той стороне нет людей?! — проорал взбешенный Роин. — А мы их когда-то с цветами встречали, как союзников и освободителей! Знать бы тогда…!
Тенгиз ничего не говорил. Он приник к своему автомату, пытаясь отправить очередь поверх голов пленников. Увы, до врагов было еще далеко. Выстрелить — значит, потратить патроны впустую.
— У кого снайперские винтовки?! Попробуйте выбивать этих выродков по одному!
На горном склоне заговорили снайперы. Их пули принялись жалить самодовольных «турок». Они, впрочем, особенно и не пытались сохранить свою жизнь. Шли себе, пошатываясь, как на прогулке, иногда постреливая по сторонам. Один из них даже попытался сплясать прямо на дороге какой-то дикий танец, но не удержал равновесия и завалился на землю, повалив несколько своих подельников. И, что удивительно, грузинские пули, похоже, не достигали целей. «Турки» шагали, как заговоренные, уверенные в своей неуязвимости.
— Да что же это такое, похорони их сатана! — заорал взбешенный стрелок. — Они что, в бронежилетах что ли?
— Успокойся, и не трать патроны! — крикнул ему в ответ старый боец. — Они под наркотой! Сейчас ближе подойдут..!
— Да?! А с людьми что делать?
Старый боец не нашел, что ответить. Все сейчас мучились одной проблемой, уничтожить или пропустить? А как пропустить?! Все равно, перед ними мины!
— Бека, что делать?! Там же люди!
Командир не ответил. Видимо, он еще не принял окончательного решения, взвешивал на весах своей души все «за» и «против». Наконец, он сдавленным голосом прохрипел:
— Что теперь прикажете, пропустить их? Этим людям мы уже ничем не поможем! Зато рискуем проиграть битву!
Бойцы недоуменно посмотрели на свана. Может, они ослышались? Однако Бека продолжал:
— Да, черт меня побери, речь сейчас идет о жизни многих людей там, за нашими спинами! И о наших жизнях! Разве будет лучше, если «турки» в конечном итоге прорвутся к поселку и захватят электростанцию?! Даже, если нам удастся сохранить жизни этих мучеников, кому эти жизни потом будут нужны?! Разве совесть наша будет чиста, если выживут десятки безвинных людей, а сотни взамен них погибнут?! Передайте своим людям, стрелять без колебаний! Это не ваша вина! Это мой приказ, и я беру на себя этот грех! Если когда- нибудь на небесах от вас потребуют отчет, можете смело переводить стрелки на меня!!!
Тенгиз, услышав это, поймал себя на мысли, что когда-то давно в учебнике истории он видел подобную фразу. Он еще подумал, что должен ощущать человек, отдающий подобный приказ. С другой стороны, какой еще есть выбор? Что делать?! Он не знал, но почувствовал, что сейчас он всеми фибрами души ненавидит Иоселиани.
Метрах в ста за турецким авангардом зашевелились огромные стальные туши. За ними наступали основные силы, — на первый взгляд человек триста. На противоположном берегу также задымили выхлопными трубами металлические хищники.
Интенсивность огня вновь набирала силу. Заговорили минометы. Орудие сделало несколько залпов, стараясь достать основную массу врагов у Двири. Ему в помощь подключился «Тигр».
Под аккомпанемент выстрелов и орудийных залпов над горами пронеслась речь из мегафонов, или динимиков, установленных во вражеском стане. Гулкий, каркающий голос с жутким акцентом принялся стращать упрямых защитников грузинской цитадели:
— Грязные, вонючие гюрджи! Вы все еще держитесь за свои проклятые жизни, но гнев Аллаха уже пронесся над вашими головами! Ваше время на этой земле уже кончилось! Вам не устоять перед легионами Воинов Всевышнего! Мы рано или поздно ворвемся к вам, мы отрежем ваши ослиные головы, вырвем кишки и повесим сушиться на солнце! Ваш единственный выбор — сдаться! Склоните свои головы перед воинами Аллаха, это единственный шанс спасти свои никчемные жизни. Но те, кто не покорится, знайте, через несколько часов вы будете молить о легкой смерти! А ты, Иоселиани, ***ный, паршивый пес знай, что ты будешь подыхать очень медленно! Тебя будут размазывать по земле танковыми гусеницами! Можешь заранее помолиться своему богу!
Наглое заявление «турецкого» агитатора вызвало лишь шквал эмоций, смех и проклятия. Бека зло усмехнулся, сплюнув на землю:
— Страна знает своих героев!
Грузины реагировали не так сдержанно:
— Ваше время еще и не начиналось, обрезанные псы!
— Нам страшно, аж в штанах свежо!
— Мы уже заготовили свиные шкуры для ваших трупов, скоты!
Один из грузинских бойцов в квадратной пестрой шапочке, заорал в ответ, как будто враг мог слышать его слова:
— Я почитаю Всевышнего и его Пророка, но вас я не знаю! Истинные воины Аллаха не прячутся за спинами женщин и стариков. Идите сюда, овечьи сожители, прикрывающиеся святым именем, у меня готово для вас отменное угощение!
Турецкие танки вступили в бой. Залпы орудий… Новые взрывы оборвали жизни нескольких воинов. На юго-западном склоне бой шел уже в полную силу. Небо содрогалось от автоматных и пулеметных очередей и гранатометных залпов. «Турки» решили не терять даром времени и начали подготовку к штурму горы.
Бека достал из кармана старую туристическую ракетницу и отправил в небо желтую ракету.
А «турецкий» авангард приближался. Кайфующим «туркам», жизнь казалась медом, несмотря на то, что время от времени кто-то из них падал на землю с простреленной головой. Одному из них стало настолько хорошо, что он забыл, зачем ему дали оружие и отправили на большую дорогу. Он схватил за волосы тринадцатилетнюю девочку, которую тащил за собой на веревке, швырнул ее на землю. Ударил ее носком сапога под ребро, схватил за длинные волосы, другой рукой достал нож.
Девочка визжала, извивалась, кричала, почувствовав на своей шее острую сталь. Истекая слезами, всхлипывая, она умоляла пощадить ее. Однако «турок» только скалил зубы, чувствуя свою власть над беззащитным человечком. Он рывком поднял ее, взял за подбородок, как будто хвастался своей добычей. Мысль о том, что спустя пару секунд он может стать трупом, его не заботила.
В следующий миг одним движением руки «турок» перерезал девочке горло. Она закричала, забилась. Из темной дуговидной раны брызнула кровь. Ублюдок бросил свою жертву на землю и выражением дикого,
