Иссохли листья без воды, И лишь у корня, видишь ты, Растет зеленый стебелек. Мне мать сказала Алтынай: «Сыночек, горемычный мой, Когда вернешься ты домой, Здесь будет маленький росток — То знай, не будешь одинок: Родится у тебя сынок». Росток чинары говорит, Что Арууке — жена моя Мне сына осенью родит. Земля, где был ты порожден, Всегда останется родной. Прости, Сыргак, соратник мой, Что, как дитя, здесь слезы лью. Бежал отсюда я, Сыргак, Спасая жизнь и мать свою. Лишили ханства и земли, И перед родиной мои Заслуги даже не спасли. Отец мой здесь известный хан, Я не был у него в чести: Наверно, сомневался он, Что от него я был рожден. Я ведь по матери кыргыз, По вере с детства — мусульман. Когда родился, говорят, Я был обрезан, как Христос. Видать, младенцем перенес В утробе матери суннат. Я грудь у матери просил Не плачем детским «Ма-ма! Мам!»— Орал вовсю: «Ислам! Ислам!» Как видишь, друг мой дорогой, Я с детства был уже изгой. И здесь, и там я был чужой. Так мне повелено судьбой! Я полюбил безумно здесь Дочь Эсенхана Бурулчу. Она, страдая, пятый год Меня здесь в заточеньи ждет. А на поминках я узнал, Что хвастался там Конурбай: В токолы хочет он забрать Мою невесту Бурулчу. Ему я это не прощу! За все обиды отомщу! За честь я жизнью заплачу! Свою невесту Бурулчу Я к сердцу, как жену, прижму, Ну, а потом пускай умру! Колдунья в детстве прорекла: Жизнь Алманбета коротка. И если здесь погибну я, Прошу тебя, мой друг Сыргак, Женись ты на своей джене — Прекрасной, нежной Арууке. И сына, верю я тебе, Ты не оставишь сиротой, И будет он тебе родной, — Закончил Алманбет в слезах. — Крепись, Алма! — сказал Сыргак И друга за плечо обнял. — Благодарю, братишка мой! Я знал, что ты меня поймешь. Теперь давай, мой друг, с тобой Мы воинский исполним долг! И из куржуна Алманбет Китайский вытащил бешмет, На голову ему надел Расшитый шелком тебетей. Как будто был чоро Сыргак Китайца знатного батрак. Потом надел он свой чапан, Что здесь носил, когда был хан. И двинулись в дальнейший путь, Как два китайца молодых, Которые домой идут. По горным тропам шел их путь. Две речки переплыли вброд: И Шат-Кечу, и Таш-Кечу, Где так и не было моста, — Алме знакомые места. И, наконец, пришли они В долину, где спокон веков Пасут китайцы табуны. Когда поближе подошли, Навстречу вышел караул — Табунщик главный Карагул. Он был в долине Каркыра, Где Конурбай и Нескара Гостям устроили разбой, Угнали лошадей с собой. — Откуда вы? Зачем пришли? Я знаю всех в округе всей, Но не встречал таких людей, —
