– Само собой…
Зураба охватило волнение. Он неожиданно вспомнил вопрос, на который за завтраком добивался ответа англичанин. А ведь между тем в Грузии много людей пострадало именно за свои разговоры. Подозрительность президента давно перешла в хроническую паранойю. В связи с этим спецслужбы имели огромные полномочия.
В двери постучали, и на пороге вновь появился начальник охраны. Он шагнул в сторону, и в кабинет вошел невысокого роста чеченец с глубоко посаженными глазами и тонким носом. Волосы на висках были посеребрены сединой, а нижнюю часть лица покрывала модная сейчас щетина.
Зураб поднялся и вышел навстречу:
– Здравствуй, Джамбулат!
Чеченец ответил на рукопожатие и перевел взгляд на советников.
– Знакомьтесь, это господа Мэйфилд и Блейбнер.
Чеченец пожал каждому руку и сел в кресло.
– Как доехал? – спросил Зураб.
– Нормально. – Джамбулат бросил взгляд на стоявшего в дверях охранника: – Вчера у тебя был день рождения. Я привез подарок, но твои люди не дали пронести его в дом.
– Почему? – удивился Зураб.
– Правила для всех одни, – заговорил начальник охраны. – Ножи и другое оружие мы просим гостей оставить.
– Извини, – Зураб развел руками.
Чеченец поморщился и ослабил галстук.
– Дома все нормально? – продолжал засыпать вопросами Капанадзе.
Он не знал, как правильно направить разговор в нужное русло, и чувствовал себя неловко.
– Давайте перейдем сразу к делу, – неожиданно резко заявил чеченец. – Я приехал сюда не языком болтать.
Англичане переглянулись. Зураб от такого заявления растерялся. Однако Мэйфилд одобрительно кивнул:
– Джамбулат, можно вас спросить о том, как вы оцениваете обстановку на Северном Кавказе?
– У меня на родине дела идут неважно, – с ходу, словно заранее зная вопрос, ответил чеченец.
– Почему? – нахмурился Мэйфилд.
– Люди устали от войны. Они хотят, чтобы их дети получали достойное образование, чтобы работали поликлиники и больницы. Москва отправляет в республику много денег. Город сейчас не узнать. Строят мечети, дворцы спорта… С другой стороны, президент ведет жесткую политику в отношении оставшихся боевиков. Власти преследуют родственников и тех, кто просто помогает нашим братьям. Мало кто хочет сейчас воевать – даже за деньги. Вот в соседних республиках все наоборот: с каждым днем все больше становится недовольных властью.
Джамбулат выдержал паузу, собираясь с мыслями.
– Наше движение охватило уже не только Дагестан и Ингушетию, но и весь юг России. Карачаевский и кабардинский джамааты разогрели ситуацию в Адыгее и Минводах. Политическая ситуация там позволяет увеличить численность членов подполья в несколько раз. В республиках безработица и нищета. На этом фоне руководство, практически не стесняясь, ворует. Много школ, детских садов, больниц ремонтируются только на бумаге. Сметы на все виды деятельности завышаются в десятки раз. Все органы власти поражены коррупцией. Чиновники перестали бояться даже Бога. Люди видят это. Их привлекает легкий способ заработать деньги. Ведь основной источник дохода – это сбор средств среди бизнесменов и чиновников.
Зураб улыбнулся. Ему понравилось, как чеченец назвал обыкновенное воровство.
– В конце февраля на заседании маджалис-уль-шуры Абдул Муса Джумаев поставил задачи на весну и распределил деньги. Со временем набрались опыта, – продолжал Джамбулат, – стали менее уязвимыми. Теперь большинство джамаатов состоит из амира, инструктора и нескольких активных членов. В любой момент к ним могут присоединиться десятки, а то и сотни легализовавшихся боевиков. Сейчас они живут с семьями, но по первой команде возьмут в руки оружие.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «первая команда»? – Мэйфилд сложил пальцы вместе и склонил голову на бок.
– Все джамааты объединены в Кавказский фронт, – заговорил Джамбулат. – Его руководство определяет, где и в какое время провести акцию. Теперь группировки боевиков перестали вступать в прямые столкновения с местной милицией и федералами и перешли к диверсиям. Этот способ я называю тактикой «пчелиного роя». Группы способны быстро менять места своей дислокации, маневрировать и, если понадобится, объединяться с другими. Почти все давно вышли из леса и освоились в городах. Абдул Муса Джумаев очень рассчитывает, что в этом году боевики будут более активны. Отдельно разработан план действий на празднование Девятого мая.
– Мы искали с вами встречи, чтобы узнать, как обстоят дела в республиках Северного Кавказа, – глядя в глаза чеченцу, заговорил Мэйфилд. – Определиться с задачами на весну. Будем считать, что по первому вопросу все ясно. Теперь что касается второго, – он многозначительно посмотрел на Блейбнера. – По этому поводу хотел бы высказать свое мнение мой коллега, который, кстати, в ближайшее время выедет на юг России.
– Не стану скрывать: несмотря на оживление оппозиции в республиках Северного Кавказа, мы считаем, что руководство подполья все равно использует не все возможности для достижения наших целей, – с ходу начал свою речь с критики Блейбнер. – Приток в ваши ряды молодежи объясняется больше не усилением работы и агитации, а экономическими трудностями, связанными с кризисом. И без того огромное количество безработных пополнилось освободившимися в результате вконец развалившихся предприятий людьми. Большинство покушений на чиновников, которые вы преподносите как устрашающие акции, никакого отношения к ним не имеют. В основном жертвами так называемой борьбы за свободу становятся несговорчивые бизнесмены, министры, главы администраций. При этом обеим сторонам выгодно делать из этих людей мучеников. И те, и другие щедро финансируются благодаря напряженной обстановке. Не скрою, что нас такое положение вещей не устраивает. Выходит, мы со своей стороны попросту поощряем преступность.
– Где тогда брать деньги? – Брови Джамбулата поползли на середину лба.
– Разве я запрещаю вам отбирать их у тех, у кого они есть? – нахмурился Блейбнер. – Просто нужно увеличить количество акций как минимум вдвое. Люди должны жить в постоянном напряжении, перестать без страха ездить в поездах, автобусах, выходить из дома. У них необходимо отобрать и похоронить веру в то, что власть когда-то сможет навести в республиках порядок. Кавказ должен взорваться. Причем нужно сделать так, чтобы это встревожило весь мир. Вот, например, – он снова бросил взгляд на Мэйфилда и подался вперед, – до Олимпийских игр в Сочи осталось не так уж и много времени. Идет строительство спортивных объектов. Не пора ли заняться этим вопросом?
– Э-э! – протянул Джамбулат. – Не так все просто, как кажется. Видит Аллах, мы думали над этим. Это трудно. ФСБ и милиция проверяют каждого человека. Туда, где ведутся работы, мышь не проскочит.
– Не верю, – покачал головой Блейбнер. – Если бы строили дом, то другой разговор, а здесь тысячи гектаров – одна строительная площадка. Пара взрывов – и половина рабочих разбежится по домам. Если сделать это системой, Олимпиада будет сорвана. Мало кто захочет ехать выступать в такой город.
– В Сочи каждый кавказец известен, – поморщился Джамбулат. – Стоит появиться новому человеку, сразу паспорт смотрят. Проверяют, откуда приехал, зачем…
– Мы давно решили с нашими грузинскими друзьями вопрос подготовки на территории республики диверсионных групп, – переглянувшись с Зурабом, заговорил Блейбнер. – Вы не были информированы, но в начале этого года на севере, недалеко от селения Кеди, развернут тренировочный лагерь. Пока там проходят подготовку чеченцы, нашедшие в этой стране временное пристанище, и русские, которые по разным причинам были вынуждены покинуть свою родину. Первая группа уже ушла в Россию. Она должна провести в Чечню арабских инструкторов, которые имеют отдельные задачи, после чего войти в подчинение Абдула Мусы Джумаева. Командует отрядом Янгулби Катаев. Возможно, у вас еще будет возможность встретиться с этим человеком. Видим смысл в том, чтобы в дальнейшем две трети выпускников этого лагеря
