всех, кто сюда уже прибыл и прибудет еще, за плечами не один год войны.
– Вопрос, – неожиданно воспользовался паузой Тагир.
– Пока я не закончил говорить, не надо перебивать, – нахмурился мужчина и продолжил: – После того как вы пройдете полный курс обучения, вас вернут в Россию.
– Чему вы можете меня научить? – разозлился Тагир.
– Посмотрим, – спокойно ответил мужчина. – И вынужден вас предупредить еще раз: вам никто не давал слова.
С трудом сдерживая эмоции, Тагир отвернулся.
– Теперь можете задать вопросы, – откинулся на спинку стула «наставник».
– До сих пор вы не сказали, как вас зовут и кто вы, – напомнил Хаваж.
– Зовите меня Ян. Больше вам ничего обо мне знать не надо.
– Ян, а где мы будем спать? – осторожно поинтересовался Тагир.
– Пойдемте, я покажу вам все помещения Центра. – Ян поднялся.
Для начала он завел Хаважа и Тагира в туалет, показал душевые комнаты, спальню, рассчитанную на два десятка кроватей. Следующим был класс, в котором стоял легковой автомобиль. Обшивка с дверей аккуратно снята, сиденья вскрыты. Скорее всего, здесь учили устраивать тайники, закладывать взрывчатку, производить быстрый ремонт. Осмотр закончили в столовой, стены которой были украшены подсвеченными изнутри картинами.
– А это зачем? – удивился Хаваж. – Деньги зря тратили.
– Над разработкой этого компактного Центра трудились не только архитекторы и военные инженеры, но и психологи. – Ян критически оглядел зал с шестью столиками. – Столовая в данном случае выполняет, ко всему, функцию комнаты психологической разгрузки. Кстати, завтра здесь установят еще и аквариум.
– Хорошо придумали, – не удержался и похвалил Хаваж. – Главное, снаружи кошара, а здесь – целая космическая станция.
– Старались, – не без гордости ответил Ян. – К тому же люди, которые вложили сюда деньги, хотят получить отдачу. Вам придется много работать.
Глава 8
Чтобы не споткнуться, Джин шел по коридору, высоко поднимая ноги. До сих пор он ничего не видел, кроме камеры, в которую его поместили сразу после ареста. Небольшое помещение с узкими, похожими на полку в спальном вагоне нарами, прикрученный к полу столик и табурет оставляли единственное занятие – размышлять. Иногда Джину казалось, что установленная под потолком в углу камера читает мысли. Черную, сшитую из плотного материала повязку он обязан был натянуть на глаза, как только это требовал через дверь надзиратель. После этого входил конвойный и, придерживая за локоть, выводил его в коридор.
Он уже изучил маршрут. Сразу из камеры – шаг вправо и поворот кругом, к стене. Слышался лязг засова, звон ключей. Затем ему на плечо ложилась рука. Джин разворачивался и шел. Двадцать три шага прямо, поворот налево, и снова разворот к стене. Звон ключей, щелчок запора, эхом отлетающий от стен, короткие фразы на грузинском языке. О чем переговаривались конвойные, он не понимал, но чувствовал, что в этом месте один передает его другому. Потом четырнадцать ступенек по лестнице, с поворотом на площадке. На втором этаже по коридору – двенадцать шагов. Здесь его заводили в кабинет, усаживали на прикрученный к полу стул, снимали с правой руки браслет наручника, перестегивали его к специально вмонтированной под столом скобе и разрешали свободной рукой снять с глаз повязку. Человек, который все это время допрашивал его, сидел по другую сторону стола, на котором, кроме листка и ручки, ничего не было. Слева, в стене, было вмонтировано затемненное стекло. Поначалу Джина веселило все это, напоминая дешевый американский боевик, где во время проведения допроса в соседнем помещении собираются специалисты самых разных направлений, которые пытаются по мимике, жестам, выражению глаз и характеру ответов сделать вывод, врет подозреваемый или нет. Еще так показывают преступников свидетелям, которые не хотят, чтобы их видели.
Грузин, который его допрашивал, никак не представлялся, но Джин заочно знал этого человека. На снимках, которые были в распоряжении ГРУ, сотрудник департамента военной разведки Грузии J-2 Арджевани Ахудашвили был в форме и немного не в той обстановке, однако Джин сразу узнал его. Тем более было смешно наблюдать, как этот человек пытается выдавать себя за полицейского.
– У вас есть претензии к содержанию? – спросил Арджевани.
– Почему мне закрывают глаз? – спросил Джин. – Так простой тюрьма не делают. – Он специально говорил с сильным акцентом, как и его убитый прототип.
– Вы представляете потенциальную опасность для сотрудников, работающих в стенах этого учреждения. Ни для кого не секрет, что вы, чеченцы, любите мстить, – ответил Арджевани.
– Мы не любим, так положено, – прохрипел Джин. – И твой отец с дедом делал так же. Просто в Грузии быстро забыли горские обычаи...
– Вы в России совершили ряд преступлений, за что объявлены в федеральный розыск. Имеется на вас запрос и в Интерполе. Грузия, как любая цивилизованная страна, обязана выполнять ряд условий...
– Какой вы цивилизованный страна? – Джин сделал вид, будто разозлился. – Я знаю, как вы воевал в Цхинвале. Стрелял в женщин, детей... Потом бежал...
– Послушайте, Шамиль, – кривя губы, заговорил Арджевани, – вы тоже не паинька! Мы хоть головы не отрезали.
Грузины уже в день ареста заглотили наживку и теперь были уверены, что у них в руках чудом уцелевший после специальной операции российских силовиков на Северном Кавказе Шамиль Атабаев, по кличке Лесник.
– Э-ээ, слушай, – Джин непроизвольно дернул пристегнутой к столу рукой, собираясь сопроводить свою фразу жестом. – Мы, как вы, Европа не лезем.
Арджевани покосился на стекло и неожиданно сменил тему.
– Расшифрованы результаты вашей проверки на детекторе лжи. В связи с этим появился ряд вопросов.
– Спрашивай, – фыркнул Джин.
Он старался выглядеть невозмутимым, и это у него легко получалось, однако внутри присутствовало легкое волнение. Еще бы – среди вопросов, которые были заданы накануне обмотанному датчиками полиграфа Вахиду, были уж очень щекотливые. Большое внимание в процессе подготовки офицеров спецназа уделялось поведению на допросах. Были разработаны рекомендации, вплоть до таких моментов, как принимать пищу накануне подобной проверки, о чем думать. Неоднократно с Джином и его коллегами проводились подобные процедуры. Больше он волновался за Габбро, который толком не успел пройти даже трети курса начальной подготовки. Можно было рассчитывать лишь на его природные данные и приобретенные в процессе работы в милиции навыки. Ведь именно на них ориентировались специалисты подбора персонала Центра, давая на кандидатов рекомендации.
– На вопрос: «Вы являетесь сотрудником ФСБ?» – у вас ответ «нет», но прибор говорит совсем другое.
– Прибор говорит «да», – усмехнулся Джин.
– Вы угадали.
– В разное время я шел на сделку с шакалами. Это было и в девяносто пятом, когда мы отступили в горы. И вообще, – Джин наклонился ближе к Арджевани, – ты думал, война – это строго белый и черный? Нет, дорогой. Иногда приходится действовать чужими руками. Я сохранил власть благодаря ФСБ, которая ликвидировала моего врага. Больше ничего не скажу по этот вопрос.
– А почему на вопросе о вашей связи с ГРУ он зашкалил? – прищурился Арджевани.
– Ничего особенного, – облегченно перевел дыхание Джин. – У нас есть люди, которые служат в спецназе ГРУ «Восток». Это родственники моих моджахедов. Чечня не такая большая, все друг друга знают. Иногда мы общались. Икрам, например, отвечал за разведку и работал с агентами, которые были и в милиции, и среди кадыровцев.
– А как давно этот человек воюет на вашей стороне? – спохватился Арджевани.
– Больше двух лет, – на секунду задумавшись, ответил Джин. – Почему спросил? Он хороший воин, много неверных убил.
