Дон Жуан

В спасителя и даже в сатану,
Потом поверил в девство богородицы
И, наконец, в Адамову вину…
Вот с троицей трудненько мне приходится.
Но скоро я улаживать начну
Посредством благочестья и смиренья
И это цифровое затрудненье…

7

Но к теме возвращусь, читатель мой,
Тот, кто бывал в Китае, в Византии,
Кто любовался Аттикой святой
С Акрополя, кто с корабля впервые
Узрел Константинополь золотой,
Кто видел Тимбукту и Ниневию,
Тот Лондоном не будет поражен,
Но через год — что станет думать он?

8

Мой Дон-Жуан стоял на «Шутерс-Хилл»
В закатный час, раздумьями томим,
И темным океаном крыш и шпилей
Лежал огромный Лондон перед ним,
И до него неясно доходили,
Как по равнине стелющийся дым,
Далекое жужжанье, бормотанье,
Кипящей грязной пены клокотанье…

9

Мой Дон-Жуан в порыве экзальтации
Глядел на чудный город и молчал
Он пламенный восторг к великой нации
В своем наивном сердце ощущал.
«Привет тебе, твердыня Реформации,
О родина свободы, — он вскричал,
Где пытки фанатических гонений
Не возмущают мирных поколений!

10

Здесь честны жены, граждане равны,
Налоги платит каждый по желанью;
Здесь покупают вещь любое цены
Для подтвержденья благосостоянья;
Здесь путники всегда защищены
От нападений…» Но его вниманье
Блеснувший нож и громкий крик привлек:
«Ни с места, падаль! Жизнь иль кошелек!»

11

Четыре парня с этим вольным кличем
К Жуану бросились, решив, что он
Беспечен и сражаться непривычен,
И будет сразу сдаться принужден,
И лакомой окажется добычей,
Лишившись кошелька и панталон,
А может быть, и жизни; так бывает
На острове, где все преуспевают.

12

Жуан английских слов не понимал,
Точнее — понимал весьма немного;
Вначале он приветствием считал
Ругательство с упоминаньем бога.
Не улыбайтесь — он не совершал
Большой ошибки, рассуждая строго;
Я слышал эту фразу, как привет,
От многих соплеменников в ответ.

13

Жуан не понял слов, но понял дело,
И, действуя, как в битве, наугад,
Он вынул пистолет и очень смело
Вогнал в живот обидчику заряд.
Разбойника простреленное тело
Бессильно опрокинулось назад,
И только стон раздался хрипловатый;
«Эх, уходил меня француз проклятый!»