19«Я не могу, — воскликнул Дон-Жуан,Тебя забыть и с горем примириться!Скорей туманом станет океанИ в океане суша растворится,Чем образ твой — прекрасный талисманВ моей душе исчезнет; излечитьсяНе может ум от страсти и мечты!»(Тут ощутил он приступ тошноты.)20«О Юлия! (А тошнота сильнее.)Предмет моей любви, моей тоски!..Эй, дайте мне напиться поскорее!Баттиста! Педро! Где вы, дураки?..Прекрасная! О боже! Я слабею!О Юлия!.. Проклятые толчки!..К тебе взываю именем Эрота!»Но тут его слова прервала… рвота.21Он спазмы ощутил в душе (точнейВ желудке), что, как правило, бывает,Когда тебя предательство друзей,Или разлука с милой угнетает,Иль смерть любимых — и в душе твоейСвятое пламя жизни замирает.Еще вздыхал бы долго Дон-Жуан,Но лучше всяких рвотных океан.22Любовную горячку всякий знает:Довольно сильный жар она дает,Но насморка и кашля избегает,Да и с ангиной дружбы не ведет.Недугам благородным помогает,А низменных — ив слуги не берет!Чиханье прерывает вздох любовный,А флюс для страсти вреден безусловно.23Но хуже всех, конечно, тошнота.Как быть любви прекрасному пыланьюПри болях в нижней части живота?Слабительные, клизмы, растираньяОпасны слову нежному «мечта»,А рвота для любви страшней изгнанья!Но мой герой, как ни был он влюблен,Был качкою на рвоту осужден.24Корабль, носивший имя «Тринидада»,В Ливорно шел; обосновалось тамСемейство по фамилии МонкадаРодня Инесе, как известно намДрузья снабдить Жуана были радыПисьмом, которое повез он сам.О том, чтобы за ним понаблюдали иС кем нужно познакомили в Италии.25Его сопровождали двое слугИ полиглот — наставник, дон Педрилло,Веселый малый, но морской недугЕго сломил: всю ночь его мутило!В каюте, подавляя свой испуг,Он помышлял о береге уныло,А качка, все сдвигая набекрень,Усиливала страшную мигрень.26Да, ветер положительно крепчал,И к ночи просто буря разыгралась.Хоть экипаж ее не замечал,Но пассажирам все — таки не спалось.
