как о вас думает президент. Я провел в Вест-Пойнте достаточно времени, чтобы составить собственное мнение. И я твердо убежден: когда вы отнимаете у молодых парней их волю, когда окружаете их обилием разных правил и грозите взысканиями за любой пустяк, когда вы учите их не думать, а только подчиняться… они выходят отсюда менее человечными, зато более отчаявшимися.
Думаете, Хичкок побагровел? Ударил кулаком по столу? Накричал на меня? Ничего подобного. Он дышал ровно, будто мы говорили о том, когда окончательно замерзнет Гудзон.
– Я пытаюсь разобраться в вашей логике, мистер Лэндор, но вынужден призвать вас на помощь. Вы что же, намекаете на то, что в гибели этих кадетов повинна… академия?
– В их гибели повинен некто, связанный с академией. В этом смысле, да, академия тоже разделяет вину за их гибель.
– Но это же смехотворно! Если следовать вашим меркам, каждое преступление, совершенное христианином, ложится пятном на Христа.
– Так оно и есть.
Впервые мне удалось застичь капитана Хичкока врасплох. Его голова откинулась, пальцы переплелись в замок. На какое-то время он утратил дар речи. И пока длилось его молчание, я ясно понимал, как будут складываться наши дальнейшие отношения.
Никак.
Нам с Хичкоком уже не пить мадеру в кабинете заводчика Кембла. Нам с ним не играть в шахматы, не слушать музыку, не совершать прогулки к форту Путнам и не читать газеты, закусывая новости грейпфрутами. С этого момента мы будем встречаться только по необходимости и разговаривать тоже только по необходимости. Я знал и причину нашей размолвки: мы никогда не согласимся простить друг друга.
– У вас есть три дня, – напомнил мне Хичкок. – Через три дня вы освободитесь от нас, мистер Лэндор.
Я уже выходил из его кабинета, когда услышал довесок к предыдущей фразе:
– А мы – от вас.
Рассказ Гэса Лэндора
32
Капитан Хичкок мог бы обрушить на мою голову еще немало обвинений и упреков, но насчет кадета Стоддарда я оказался прав. Вчера утром к академическому начальству явился местный рыбак по имени Эмброс Пайк и рассказал следующее. На берегу к нему подошел какой-то кадет и пообещал доллар, если Пайк довезет его до ближайшей пароходной пристани. Рыбак согласился, и они поплыли вниз по Гудзону до Пикскилла. Там кадет расплатился с Пайком. Рыбак собственными глазами видел, как этот парень достал из бумажника еще пару долларов и купил билет на ближайший пароход, идущий в Нью-Йорк. Сам Пайк, скорее всего, забыл бы об этой истории, но его жена сильно встревожилась: а вдруг этот кадет – беглец, совершивший какое-то преступление? Если Пайк не хочет загреметь в Синг-Синг[163] за пособничество преступнику, пусть быстрее идет в академию и все расскажет сам. Естественно, в академии никто не стал грозить Пайку Синг-Сингом. Перво-наперво его спросили: почему он уверен, что его пассажир был кадетом? Вопрос, конечно, дурацкий; а кем же еще, если на парне была серая кадетская форма? Уже в лодке, когда они отплыли на достаточное расстояние от Вест-Пойнта, кадет переоделся в цивильную одежду, повязал шейный платок и стал неотличим от местных парней.
Второй вопрос был вполне уместным: чем этот кадет объяснил свой спешный отъезд? Пайк догадался его спросить. Парень ответил, что дома случилось несчастье (какое именно – умолчал) и что ему некогда дожидаться, пока в Пикскилл пойдет академический баркас.
Пайк добавил, что за всю дорогу до пристани этот кадет не произнес больше ни слова. Даже не попрощался.
Хичкок, расспрашивавший Пайка, хотел знать, как выглядел беглый кадет. Рыбак не обладал талантом По описывать лица. Сказал только, что парень был очень бледен. И еще: его постоянно бросало в дрожь, хотя он был достаточно тепло одет и над рекой ярко светило солнце.
Пайка спросили, что сам он думает по этому поводу. Рыбак долго чесал затылок, потом сказал:
– Парень был сильно испуган. Словно от дьявола улепетывал.
В тот же день я получил весьма интересное ответное письмо от своего нью-йоркского друга Генри Кирка Рейда.
Мой дорогой Гэс!
Мне всегда доставляет несказанное удовольствие получить весточку от тебя, даже если твоим пером водили интересы дела, а не просто желание написать старым друзьям. Только в следующий раз попрошу дать мне больше времени на выполнение твоих поручений. Сведения из Ричмонда только-только прибыли. Располагай я еще парой недель, мне удалось бы узнать еще кое-что об интересующем тебя человеке. А пока что могу приложить лишь то, что сумел собрать на данный момент, включая результаты поисков, проведенных в Бостоне, Нью-Йорке и Балтиморе.
Твой По – весьма разносторонняя личность. Кем он является на самом деле – решать тебе. Сведений, доказывающих его виновность в совершении убийств, нам найти не удалось. Ни в одном из упомянутых мест не выдавался ордер на его арест. Однако ты и сам знаешь, что все это не может служить доказательством его полной невиновности.
В своем письме ты говорил, что готов вознаградить меня за потраченное время и усилия. Гэс, я не изменился и не превратился в алчного зверя, которому нужно платить за каждый шаг. Выполнение твоей просьбы отнюдь не было для меня обременительным. Более того, я был рад выполнить ее, дабы иметь скромную возможность почтить память Амелии.
Могу сказать, что без тебя в Нью-Йорке стало заметно скучнее. Надеюсь лишь, что мы все доживем до той счастливой минуты, когда вновь сможем лицезреть тебя. А пока нам остается лишь терпеливо ждать.
