– Так ты его знаешь?
– Конечно. Приятный парень. Я хотела сказать, на него приятно смотреть. Мне почему-то кажется, что он умрет совсем молодым. Даже не представляю, как такое лицо начнет стариться.
– Ты меня просто удивляешь, Пэтси.
– А ты никак меня вздумал ревновать, Гэс? – спросила она, глядя на меня исподлобья.
– Нет, – выдохнул я.
– Ну вот и хорошо. Тебя, наверное, интересует, что я о нем думаю? Наглецом или задирой его точно не назовешь. Всегда очень спокойный.
– Я с тобой согласен. Но когда я его увидел… не знаю, как лучше сказать… он какой-то… особенный, что ли? И не только он. Вся их семья.
– Расскажи-ка, – оживилась Пэтси.
– Я вчера случайно наткнулся на его родителей. Застал их за сугубо личным разговором. Может, это глупо звучит, но они оба вели себя так, будто в чем-то виноваты.
– Все родители в чем-то виноваты, – сказала Пэтси.
Я сразу вспомнил о своем отце. Точнее, о березовых розгах, регулярно гулявших по моей спине. Он ограничивался пятью ударами. Не скажу, чтобы мне было очень больно. Но свист розог, предшествующий удару… я и по сей день покрываюсь потом, вспоминая отцовские экзекуции.
– Ты права, – ответил я Пэтси. – Только степень вины разная.
Мои чаяния оправдались: я действительно уснул. На следующий день, уже в гостинице, сон пришел мгновенно, стоило моей голове коснуться подушки. Однако незадолго до полуночи меня разбудило осторожное царапанье в дверь.
– Входите, кадет По, – сказал я.
Это мог быть только он. Мой ночной гость с величайшей осторожностью открыл дверь и замер в темном проеме.
– Вот результаты моих последних наблюдений, – сказал По, опуская на пол едва заметный пакет.
– Благодарю вас. Мне не терпится прочесть ваши наблюдения.
По явился ко мне без свечи, а моя лампа была погашена, так что его лица я не видел.
– Я надеюсь… Меня беспокоит, что вы отрываете время от своих занятий.
– Не волнуйтесь, мистер Лэндор. Я помню условия нашего сотрудничества.
Мы помолчали.
– Как вам спится? – наконец спросил он.
– Спасибо, лучше, чем прежде.
– Завидую вам, мистер Лэндор. Мне что-то вообще не удается заснуть.
– Печально об этом слышать, – сказал я. Мы опять замолчали.
– Спокойной ночи, мистер Лэндор.
– И вам спокойной ночи.
По заболел. Мне не требовался свет, чтобы разглядеть симптомы его болезни. Любовь. Да, читатель: сердцем кадета четвертого класса Эдгара А. По завладела любовь.
Отчет Эдгара А. По Огастасу Лэндору
Вы едва ли можете себе представить, мистер Лэндор, с каким нетерпением ждал я воскресенья, чтобы отправиться на чай в дом Маркисов. Последний разговор с Артему сом еще больше убедил меня в необходимости увидеть этого кадета в домашней обстановке – там, где над ним не довлеют уставы и правила академии. Наблюдение за человеком в его родном доме может сказать гораздо больше о его виновности или невиновности, чем самые пристрастные расспросы. Если же Артему с ничем себя не выдаст, я надеялся на косвенные свидетельства. Какое-нибудь слово, необдуманно брошенное родными… любой пустяк способен оказаться ценным ключом.
Дом Маркисов стоит в ряду других таких же домов на западной оконечности Равнины. Место это называют Профессорской улицей. От соседних домов он отличается дощечкой на входной двери, а на дощечке написано… нет, не имя доктора Маркиса. «Добро пожаловать, сыны Колумбии!» – вот какая надпись красуется на ней. Как ни странно, меня встретила не служанка, а сам доктор Маркис. Не знаю, дошли ли до него рассказы о второй моей «болезни» и весьма легковесном обхождении с его именем, но на румяном лице доктора отражалась неподдельная озабоченность. Он осведомился о моем здоровье. Я поспешил заверить Маркиса, что от головокружения не осталось и следа и теперь я совсем здоров. Он радостно улыбнулся и провозгласил:
– Вот видите, кадет По, сколько неприятностей может доставить даже пустячное нарушение здоровья?
Восхитительную миссис Маркис я никогда прежде не видел, однако до меня доходили слухи о ее вздорном, легковозбудимом характере. Поскольку чужое мнение нередко бывает клеветническим, я хотел составить свое представление о жене доктора Маркиса. Ничего от «жуткой невротички» в ее поведении я не нашел, зато она очаровала меня своим радушием. С первых минут нашего знакомства она не переставала улыбаться. Просто непостижимо, что какой-то кадет-первогодок столь быстро снискал благосклонность миссис Маркис. Еще более меня удивил восторженный рассказ Артемуса обо мне. Если его мать в точности передавала слова сына… такое говорят лишь о настоящем гении.
Кроме меня на чай явились еще двое кадетов – сверстников Артемуса. Один из них – кадетский капитан
