Автобус, которым капдезакцы добирались домой, возвращался слишком поздно…
5
Проснувшись на следующее утро, Мишель сразу почувствовал, что в доме что-то не так. Час был ранний; в это время тетя Жизель обычно хлопотала на птичьем дворе, а дядя Гюсту ухаживал за садом.
И только хорошо потрудившись и нагуляв аппетит, фермеры принимались за завтрак.
Сейчас снизу доносились громкие голоса; юноша наспех ополоснул лицо и оделся. Им двигало не совсем праздное любопытство: в какой-то момент ему показалось, что он слышит имя Саразини.
Когда он появился на кухне, дядя Гюсту, тетя Жизель и мадам Девиль, сидя за столом, беседовали с соседкой.
Есть кое-какие новости, Мишель, — сказала мадам Девиль после обычного обмена приветствиями. — Трактирщика из Адской долины арестовали.
Саразини?
Его самого. Сегодня на рассвете, — пояснил дядя Гюсту.
Но… за что? — удивился Мишель. — Найдены новые улики? Он что, признался?
Этот тип думал, что все будет шито-крыто. — Соседка произнесла это с такой горячностью, что юноша почувствовал неприязнь к ней. — У него в погребе нашли взрывчатку!. Видать, осталась от той, которой он взорвал плотину! А история с мокрой одеждой!.. Его послушать, так он, видите ли, промок, когда в грозу заносил стулья с террасы! Так мы ему и поверили!
Взрывчатку, в погребе? — поразился Мишель. — Да он что, совсем глупый?.. Оставить такую улику там, где только слепой ее не заметит…
Соседка, глаза которой горели злорадством, только плечами пожала.
— Ничего подобного. Этим погребом давно не пользовались. Это даже не погреб, а развалины, заросшие ежевикой. Саразини явно считал, что всех обвел вокруг пальца… Эти приезжие все такие! Больно много мнят о себе!
Гм… это еще как сказать! — пробормотал дядя Гюсту.
А вы еще помогали этому мерзавцу! — продолжала соседка, без стеснения высказывая вслух то, что накопилось у нее на душе. — Вот уж чего не стоило бы вам делать…
Я помог ему, как помог бы любому в его положении, — возразил Гюсту. — Просто привез материалы для строительства.
Но это не все, — продолжила сплетница,* явно входя во вкус. — Вся семейка вчера отправилась в город на праздник! Разве это не издевательство над порядочными людьми? Это надо было видеть!..
Раздраженный соседкиным тоном, Мишель вышел во двор. В голове у него была каша…
Мартина узнала новость позднее, но поражена была не меньше Мишеля. У нее в голове тоже никак не укладывалось, что Саразини мог совершить подобную глупость.
От нечего делать молодые люди отправились на деревенскую площадь, где мальчишки из компании Пибрая играли в шары. Несмотря на то, что Мишель и Мартина играть не умели, они решили тоже попрактиковаться. Первое время они все время мазали, и каждый их промах вызывал поток шуточек и ехидных замечаний. Но в конце концов им удалось подучиться — настолько, во всяком случае, чтобы не очень позорно закончить игру.
Мишелю казалось странным, что компания помалкивает об аресте трактирщика из Адской долины. Но не в его характере было первым затевать такой разговор. Впрочем, ждать пришлось не так долго.
Выбив метким ударом шар противника так, что его собственный даже не шелохнулся, Пибрай воскликнул:
— Вот так мы и с Саразини справились! Не чего под ногами мешаться! Уж теперь-то, когда он в тюрьме, его семейка точно уберется отсюда…
И скатертью дорога!
Слова его были встречены взрывом смеха. Только Рику пожал плечами.
— Все не можешь успокоиться из-за оплеухи, которой наградил тебя папаша Саразини!
Пибрай помрачнел и бросил на Рику злобный взгляд.
Кстати, — продолжал тот, — ты тогда получил по заслугам. Вспомни, как ты разукрасил беднягу Мило на школьном дворе!
По заслугам… по заслугам… Ничего, теперь до этого Саразини дойдет наконец, что лучше бы он сидел где сидел, а не разъезжал бы по свету, не портил кровь честным людям! — процедил сквозь зубы Пибрай.
Игра продолжалась, но уже без прежнего азарта. Пибрай переживал обиду, а остальные заразились настроением вожака…
После обеда зной стал таким нестерпимым, что Гюсту решил остаться на ферме, где у него всегда находилось какое-нибудь дело.
Мишель с Мартиной коротали время за игрой в карты. Чем еще можно было заняться в такую жару?..
Неожиданно во дворе затренькал велосипедный звонок. Мишель с Мартиной переглянулись.
Неужели почтальон? — удивилась девочка. Мишель подошел к двери и откинул шторы.
Жандармы, — прошептал он. Мартина мигом оказалась у дверей.
— Что-что?..
Тут из сарая показался Гюсту, весь красный, мокрый от пота.
Каким ветром? — обратился он к двум жандармам, прислонявшим велосипеды к стене.
Эх… если бы ветром!.. Ветра нынче не больше, чем тени на дороге, — махнул рукой один из блюстителей порядка.
Вот мы и сказали себе: а что, если передохнуть в тени этого орешника? — подхватил второй.
Хорошая мысль, — одобрил дядя. — Нацеди-ка нам, Мартина, кувшинчик холодного винца, да прихвати стаканы.
Жандармы для приличия поотнекивались: мол, не положено при исполнении, устав…
Ваш устав придуман для северян, а не для тех, кто в сорок с лишним градусов разгуливает по солнцепеку. Везде нужна человечность, даже в жандармерии. Я лично так считаю!
Возможно, вы и правы, мсье Лебер, — согласился один из жандармов. — У вас отдыхаешь душой.
Чрезвычайно польщен, — ответил Гюсту, пожалуй, слишком серьезно, чтобы слова его можно было принять за чистую монету.
Появилась Мартина, неся глиняный кувшин и три стакана. Спустя минуту забулькало вино прошлогоднего урожая.
Подняв стакан на уровень глаз, жандармы, как полагалось, выразили восторг цветом вина, его прозрачностью, потом отпили по глотку, поцокали языком, хваля букет и бархатистость. Гюсту, теперь уж со всей серьезностью, скромно признал, что с этим «ему везет».
— Это с моего виноградника, что в Адской долине, — сообщил он. — Отличное, надо сказать, местечко. Солнце встает над участком, опускается над участком. На редкость удачное расположение…
Кстати… — Прежде чем продолжить, дядя пристально посмотрел на жандармов. — Кстати, — сказал он. — Говорят, вам сегодня пришлось поработать. Прямо с утра пораньше…
Нам-то нет, мы отдыхали. Иначе бы не мотались сейчас по жаре, — ответил один из жандармов.
А ваши коллеги тоже, поди, не в восторге: заставили их подыматься ни свет ни заря.
Ваша правда! Тем более из-за такого строптивого негодяя, как этот Саразини! Защищается он, как
