Сесиль и Мартина уселись позади. Мишель и Даниель, которым сторож объяснил, где находится дом семьи Кавай, отправились туда на мопедах, прихватив машины своих друзей.
Мадам Дарель лежала на кровати, чувствуя первые признаки недомогания, вызванного отсутствием лекарства. Сесиль нашла в шкафу инсулин, прокипятила шприц и сама сделала столь необходимый матери укол.
Тем временем Мишель позвонил жандармам и сообщил, что в клинике «Бель-Эр» находятся два преступника.
После укола мадам Дарель почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в клинику для опознания своих похитителей.
Когда «фиат» въехал в парк, жандармов еще не было.
– Этот дом пробуждает во мне столько воспоминаний! – вздохнула мадам Дарель. – Во время войны Жерар… я хочу сказать, доктор Филлэн устроил этот тайник, чтобы прятать там подпольщиков, выхаживать раненых. Гестаповцы так и не догадались о его существовании. Там был небольшой печатный станок, на нем печатали листовки… Бедный Жерар! Он даже не подозревал о том, каким образом мадам Кавай использует все это!
Артур отправился к зарослям ежевики, убедился, что огонь погас, и догнал друзей в коридоре первого этажа.
Мадам Дарель отвечала на вопросы Мишеля.
– Нет, Констан ошибся. Меня похитили не для того, чтобы наладить печатание фальшивых денег. Мадам Кавай и ее брат хотели получить по фальшивому билету главный приз лотереи – миллион франков. Им было известно, что я долго работала в компании, которая занимается проведением Национальной лотереи. Они собирались заставить меня изготовить клише лотерейного билета. В сущности, для меня это нетрудно, я знаю также, как нанести на бумагу водяные знаки. Сразу после тиража, как только выигрышный номер объявили бы по радио, они напечатали бы его на билете. После этого оставалось провести весьма деликатную, но несложную для меня операцию. Дело в том, что каждый билет имеет не только номер, но и серию. Она помечается также на корешке квитанции, которая хранится в компании. Мне было бы достаточно на несколько минут зайти к людям, вместе с которыми я работала еще два месяца назад, полистать квитанции и узнать номер серии выигрышного билета, а потом нанести его на билет, напечатанный мной.
– А как же быть с тем человеком, который действительно выиграл главный приз? – спросил Мишель.
– Риск, конечно, был, но очень небольшой. Крупные выигрыши выдаются только в Париже. Лишь через четыре дня после тиража владелец выигрышного билета может явиться в компанию по проведению Национальной лотереи и получить там чек на предъявителя. Но очень часто крупные выигрыши достаются не частным лицам, а компаниям, которые занимаются распространением билетов. Сначала они сами выплачивают выигрыши тем, кто приобрел билеты у них, а потом – как правило, только через несколько дней – представляют все выигрышные билеты в главную компанию. Если бы ровно в девять часов утра четвертого после тиража дня мадам Кавай явилась за получением выигрыша, у нее было бы очень мало шансов столкнуться с владельцем подлинного билета. Через четверть часа, после обычной в таких случаях проверки, она бы уже получила чек, даже не называя своего имени. Ведь владельцы выигрышных билетов называют свое имя только тогда, когда хотят принять участие в рекламе компании. В этих случаях представители компании заявляют в прессе, что мсье или мадам такие-то получили такую-то сумму… Еще через десять минут мадам Кавай была бы у старшего казначея департамента Сена, и тот вручил бы ей миллион франков. Сколько я могла понять из разговора между мадам Кавай и ее братом, они собирались в тот же день отправиться самолетом в Южную Америку.
– И вы ничего не могли сделать, чтобы помешать им получить деньги? – спросила Мартина. Мадам Дарель вздохнула.
– Я думала о том, чтобы нарочно допустить какую-нибудь неточность… Чтобы сотрудники компании во время проверки заподозрили подделку… Но ведь в руках мадам Кавай и ее сообщников была Сесиль. Должна признаться, что главным для меня было сохранить жизнь дочери… Если бы не вы, замысел преступников увенчался бы успехом.
Конец объяснениям мадам Дарель положил приезд жандармов.
ЭПИЛОГ
Вернувшись из Лондона, доктор Филлэн собрал у себя дома всех участников этой истории. Всех, кроме мадам Кавай, которой была предоставлена возможность поразмышлять, сидя в тюрьме, об отрицательной стороне незаконных способов получения денег…
– Моя секретарша давно уже занималась темными делами, – сказал доктор. – Это ее я попросил продать мой старый «фиат», когда пять лет назад решил заменить его и купить новую машину такой же модели. Она оставила его у себя, сохранив старый номерной знак. Ее брат использовал этот автомобиль для контрабанды. Когда он наклеивал фальшивые усы, то становился похож на меня, так что ошибку крестьян, живущих неподалеку от клиники, легко объяснить. Но, конечно, он не знал их, как я, и не мог поговорить с каждым о его семье.
– Из мадам Кавай могла бы получиться отличная артистка! – заявил Артур. – Как она сыграла роль консьержки!
– Вы правы. К тому же она все хорошо продумала. Назначила Сесиль встречу в моем доме, удалив ее тем самым из квартиры ее матери и развязав себе руки. А вот Альфред совершил ошибку, и мне кажется, что именно благодаря этому вы пошли в правильном направлении. Он хотел доказать, что так же умен, как и его сестра, и поэтому приехал к вам, молодые люди, что не было предусмотрено сценарием.
Теперь вопрос решила задать Сесиль.
– Скажи-ка, крестный… Я сначала подумала, что мои друзья в день костюмированного шествия видели твою машину… И даже считала, будто причиной того, что случилось, была твоя ссора с мамой… Почему вы поссорились? Вы ведь всегда так хорошо относились друг к другу!
При этих словах мадам Дарель проявила странную растерянность. Она посмотрела на Жерара Филлэна, как будто советуясь с ним, и сказала:
– Дело в том, Сесиль… Мы с Жераром должны сообщить тебе приятную новость… Мы скоро поженимся… Наша размолвка была вызвана моим отказом, но с тех пор у меня было время подумать…
