— Не надо.
Но Видок уже повернулся лицом к толпе. Самым своим повелительным голосом он приказывает:
— Принесите мне горшок со смолой!
Он до такой степени вошел в роль, что не менее дюжины человек бросаются в разные стороны с воплем: «Есть, Месье!» Первым возвращается торговец рыбой: в закоулке он обнаружил кровельщика, который даже в такие знаменательные минуты не расстался с горшком черной дымящейся жидкости.
— Благодарю, — величественно произносит поддельный граф д'Артуа, наворачивая на руку перевязь, чтобы взяться за горшок. — Эктор, дайте Шарлю руку. Ему надо за кого-то держаться.
Остекленевшие глаза дофина не выражают ничего, когда Видок срывает с его руки повязку и молча разглядывает свисающие сосуды.
— Мне очень жаль, ваше величество. — Он преклоняет колено. — Так мы делали на море.
И он погружает руку Шарля в горшок с дегтем.
Даже Сансона передергивает, когда соприкасаются плоть и жар. Шипение можно услышать за двадцать метров, запах ощущается и того дальше. Что до воплей, то герцогине Ангулемской не менее трех минут приходится затыкать уши, прежде чем они затихают.
Боль Шарля до такой степени заставляет забыть обо всем, что только гораздо позже, вечером, я обнаруживаю, что у меня самого два пальца распухли и посинели. Он их сломал, пока сжимал мою руку.
Глава 46
КРУШЕНИЕ НАДЕЖД
Уже ночью, когда удалось, наконец, с грехом пополам усыпить Шарля, когда герцогиня, пообещав наутро вернуться, ушла, нам с Видоком выпадает возможность поведать друг другу свои истории.
— Четверо? — грохочет он в бокал, словно в рупор. — Этого хватило, чтобы вас повязать? Ха! Мне понадобилось восемь!
Он только успел выйти на крытую галерею особняка, как на него набросились. Вооруженные кто чем горазд. Шорным шилом. Тупой алебардой. Кинжалом в ножнах. Бочарным теслом.
Он сразу понял, что их цель — усмирить, не убивая, так что постарался, насколько возможно, усложнить им задачу. Точно рассчитанным ударом ноги разоружил одного. Локтем ударил под дых другого. Выбил пару коленных чашечек, расшиб переносицу. И совсем было вошел во вкус, но тут они пустили в ход молот для укладки мостовой.
— По крайней мере, я думаю, что это был молот. Я не успел увернуться.
Его стреножили, как лошадь, обмотали веревками и сбруей, стащили вниз по лестнице и заперли в винном погребе маркиза.
— Это был жесточайший из всех ударов, Эктор. Бросить меня в шаге от выдержанных марочных вин без возможности их попробовать.
Однако именно вино стало его спасителем. Поелозив хорошенько связанными ногами, он ухитрился стащить одну бутылку с полки и разбить о каменный пол. Осколками перерезал веревки.
Теперь между ним и свободой стояло лишь одно препятствие — запертая дверь. Препятствие ничтожное, учитывая, что вскоре он обнаружил штопор. Поддержав себя морально с помощью лучшего бургундского маркиза де Монфора, он занялся человеком, поставленным в охрану. Судьбу последнего вскоре разделили еще двое, после чего Видок схватился за молот и стал крушить им направо и налево. Оставшиеся трое взяли ноги в руки и покинули поле сражения.
— Тут я поворачиваюсь и вижу — кого бы вы думали? — Месье собственной персоной, реального, как сама жизнь. С парой мерзавцев по правую и левую руку в качестве охраны. Вооруженного двумя короткоствольными пистолетами, завернутыми в платки с монограммами. Не стану скрывать, я прирос к месту от изумления. Но собрался и самым спокойным голосом сказал: «Вам пришлось немало потрудиться, Месье». А он в ответ: «О, я до последнего момента надеялся, что удастся обойтись без суматохи, но не могу же я позволить, чтобы вы отобрали у кого-то принадлежащий ему по праву трон. Так не пойдет».
— И что дальше?
— Я сообразил, что мой единственный шанс — сыграть на тщеславии негодяя. «Послушайте, — сказал я, — стрелять в безоружного — не ваш стиль. Разве вы не один из лучших фехтовальщиков страны? Так почему бы нам не решить спор в честном бою? Прикажите снять наконечники с ваших рапир!»
— Вы вызвали его на дуэль?
— Я забыл сказать, что сам неплохо фехтую. Научился еще мальчишкой, отточил навыки в Аррасе. Первой моей жертвой стал инструктор по фехтованию.
Нечего и говорить, Месье сразу принял вызов и назначил место и время. Прямо сейчас. Во дворе.
Странная это была дуэль. Не на пистолетах туманным утром, а на рапирах среди бела дня. Никаких секундантов, если не считать таковыми двух наемных бандитов: своими криками они поддерживали Месье и то и дело порывались вмешаться и склонить чашу весов в его пользу.
Преимуществами Видока стали его молодость и массивная фигура. Месье же быстрее двигался и к тому же чаще тренировался, так что на его стороне была отточенная техника. («Парируя его уколы, я наслаждался, Эктор».) Они снова и снова наскакивали друг на друга среди цветочных клумб, и силы противников казались равными. На каждый выпад следовал ответный укол. Контрвыпад — и контрудар. Звон соприкасающихся лезвий эхом отдавался от оштукатуренных стен, ему вторили крики грачей с карнизов. Болельщики Месье орали и размахивали руками… и Видок начал понимать, что его время истекает.
— Я задыхался, друг мой. Вдруг Месье совершает rose couverte.[24] Заходит сбоку, колет в спину. В следующую секунду его рапира упирается мне в шею. Видите эту ранку?
— И что вы сделали?
— Спасло меня то, что я не благороден. Много лет назад, на галерах, Гупиль научил меня одному боксерскому приему под названием «черепаший щелчок». Я его сразу вспомнил. И когда услышал звук, с которым подалась нога Месье, то подумал: «Теперь понятно, почему щелчок».
— И вот он лежит, нога сломана вчистую. Стонет и задыхается. «Лучше убейте меня», — говорит он.
— И вы убили?
— Не пришлось. Один из его людей перерезал хозяину глотку кухонным ножом. Своего рода верность. Ну и надежда что-то получить взамен, не без того. Я ему сказал, что единственное, на что он может рассчитывать, это на бесплатное пребывание в образовательном учреждении по моему выбору. Если не скажет, куда они дели моих друзей. Он тут же все выложил. Главарь у них Корневи. О, я его отлично знаю. Когда Месье обратился к нему, тот ответил: «Я все сделаю бесплатно, если вы поможете моему брату. Его приговорили к Старой Брюзге и казнят на этой неделе». Месье не преминул ухватиться за шанс. Если Корневи подменить Шарлем — не такая уж трудная задача для человека со связями, — а на место его подельника посадить вас, получится отличная комбинация, при которой все проблемы разрешатся двумя ударами гильотины.
При воспоминании о гильотине я закрываю глаза. И чувствую, как сухо у меня во рту. У меня не выделялась слюна с четырех часов дня.
— Опять подмена, — говорю я, делая глоток вина.
— Не знаю, уловил ли Месье этот подтекст, однако вы правы. Итак, я все разведал, Эктор! Но времени было в обрез! Я запер Корневи с дружками в погребе, и кого, как вы думаете, принесло? Герцогиню! Воротилась отдать братцу медальон — чтобы тот положил его перед сном под подушку. Я сказал ей: «Вашему брату подушка больше никогда не понадобится, если вы не отправитесь как можно скорее на
