Феликса записку, написанную печатными буквами, и прикрепила ее к двери, сообщив название отеля и номер телефона, и еще два слова: «Жду тебя». Мне было уже все равно, если он встретится с отцом и Мишелем, и все равно, если он раньше знал Алексиса. Он придет навестить меня, сорвет записку с двери, прочтет ее и позвонит в Венецию. Он прилетит туда и найдет меня в отеле, и попросит моей руки у отца, как это случается в сказках, и мы будем жить счастливо и долго.
— Боже, мы как будто дома! — воскликнул отец, когда лодка поплыла по Гранд-каналу. Для него Венеция была всем. Но на меня она всегда производила впечатление совершенно другое. Когда я бывала в Венеции, я никогда не была уверена, что живу в реальности. Поднимавшийся из тихой воды мрамор дворцов и соборов всегда казался мне цитатой из какой-то лекции, слайдом, который проецировался на стену, чтобы доказать какую-то важную основную идею и потом исчезнуть. У меня и без того хватало иллюзий, и этот сказочно ненастоящий город только еще больше смущал — здания на воде и бесконечные обувные магазины.
Мишель более спокойно относился к Венеции, чем отец. В нем проглядывало больше жадности. Ему хотелось иметь огромные черные зеркала с инкрустацией из темно-красных каменьев, резные кресла с изорванными шелковыми спинками и мозаичные картины из квадратных цветных кусочков камня. Он вспоминал истории, которые слышал от Алексиса и других и повторял их, пока мы шли к отелю. Я шла за ними по улицам, через арки и разные закоулки. Там витали имена старых графинь и обманутых великих мужей. Алексис рассказывал нам о залах, которые ему когда-то удалось посетить, о ресторанах, где подавались жареные и недавно еще ползавшие по дну морскому какие-то маленькие чудовища.
Я сказала портье в отеле, что мое второе имя — Элиза Редфорд, и он с пониманием подмигнул мне. Я написала имя на бумажке.
Алексис в это время покупал лондонский «Телеграф» и случайно взглянул на бумажку на столе.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Ничего, — ответила я. Он подошел и пристально вгляделся в бумажку. Я пыталась отдать бумажку портье, чтобы Алексис не смог ее прочитать.
— Ты ждешь к себе подружку? — спросил он.
— Нет, это я. У меня есть другое имя.
— Я знаю, мы когда-то проделывали подобные штучки, — сказал Алексис, — но обычно женщины не пользуются псевдонимами. — До него не дошло значение имени.
Я пребывала в Венеции, думая о Портофино, в котором никогда не была. Перед моими глазами стояли Феликс и Сильви. Если он не приехал ко мне в Венецию, значит, он был там, где была его настоящая любовь. У меня не было возможности что-либо поменять. Может, во всем виновата вода Венеции?.. Она мешала тому, что Роза называла флюидами. У нее на стене даже висело объявление: «Не курить! Дым мешает флюидам!» Может, и вода также влияла на них — слишком много было ее в Венеции.
Я спросила портье, сколько времени потребуется, чтобы добраться до Портофино. Он предложил мне забронировать номер в отеле «Сплендидо», потому что у него там были знакомые. Еще он заметил, что сейчас все переполнено — Пасха. Я знала, на что он намекал. Я спросила его, красивое ли там место.
— Да-да, конечно! — воскликнул он.
Я старалась думать об архитектуре площадей и улиц, чтобы не думать о Сильви и Феликсе.
Мне сказали, чтобы я перестала хандрить, и потащили на ужин за город. Для этого мы должны были ехать на речном трамвайчике до парковки, где нас встретили на машине с водителем в полосатой униформе. Он повез нас туда, что отец называл «Землей Палладио» — пасмурный ландшафт и совершенно плоский. Мы ужинали во дворце Палладио, который принадлежал какой-то богатой американке. К тому времени, когда в полночь мы выбрались из дворца, они все были пьяны от венецианского вина и от роскоши дворца. Я решила вернуться в Париж, не имело никакого смысла больше оставаться здесь.
Нигде не было видно лодок, и Алексис пошел искать водяное такси. От канала несло холодом. Отец и Мишель тихо обсуждали хозяйку, во дворце которой мы ужинали.
— Но она же не покупала его, она просто сняла его на время, — говорил тихо Мишель.
— Да нет, он подарил его ей, — возражал отец. Я отодвинулась от них, чтобы ничего не слышать. Одинокая лодка проплыла по каналу. Она мчалась слишком быстро, вспенивая воду. На человеке, правившем лодкой, был смокинг. Отец и Мишель тоже обратили на него внимание.
— Вот именно тот мужчина, с которым я хотел бы тебя видеть. С достатком и домом в Венеции, — сказал мне отец. Мишель засмеялся, ему тоже понравился мужчина.
Я неожиданно для себя свистнула. Мужчина мигом развернул моторную лодку и подлетел к доку, где мы стояли. На черной воде расплескалось кружево пены.
— Что она делает? — спросил Мишель, а отец только рассмеялся:
— Женщины всегда выступали в роли соблазнительниц.
— Такси? — спросил человек в лодке, качаясь на волнах.
Я очень близко подошла к воде. Он протянул мне руку, и я вошла в лодку. Он был высоким, плотным, с густыми волосами и темными глазами и прилично выглядел. Молодой, может, лет на десять постарше меня. Он начал было включать мотор.
— Подождите, — сказала я. — Там еще двое мужчин.
— Конечно, — ответил он по-английски.
Отец и Мишель уставились на нас из темноты.
— Давайте, давайте, входите! — сказала я. За ними показался Алексис.
— Это еще один. Он тоже поедет с нами. Вы не против?
Он утвердительно кивнул.
Когда отец залезал в лодку, он похлопал меня по спине, явно довольный мною. Мишель уставился на воду, мне показалось, что он был смущен. Алексис посмотрел на лицо водителя и сказал:
— Алексис Перрин, а как ваше имя?
— Массимо делла Кроче, — ответил мужчина, и они пожали друг другу руки.
Луна светила ярко, и я была счастлива. Я подцепила мужчину, и это не отдалило меня от моего отца. Я смогла использовать то хорошее, что было во мне для пользы нашего маленького общества. Я позвала, и на мой зов откликнулись. Я понимала, что мне следует стоять рядом с итальянцем и держать руки на краю ветрового стекла. Но там уже столпились отец, Мишель и Алексис.
— Куда? — спросил незнакомец.
— Мне кажется, что нам стоит поехать к «Даниэли», — нерешительно сказала я.
Итальянец утвердительно кивнул. Атласные лацканы его костюма блестели в отражении огней лодки. С обеих сторон стены поднимались, как зубы, немного потрескавшиеся сверху, пожелтевшие и серые.
— Боже мой, как же это все прекрасно! — воскликнул отец.
— Делла Кроче, — произнес Алексис. — Вы случайно не внук Эмилио дель Мезо?
— Племянник, — ответил мужчина.
Алексис удовлетворенно закивал.
Лодка резко повернула, и мы все повалились на левый борт. Массимо пришвартовался к доку у «Даниэли». Алексис снова пожал руку итальянца и стал вылезать на берег, проклиная скользкие ступени. Мишель последовал за ним, он не смотрел на меня и не проронил ни слова. Отец колебался:
— Вы, наверное, захотите покататься вместе, так что увидимся позже, — сказал он, ставя ногу так, чтобы одним движением оказаться на ступеньках.
Мне стало неудобно.
— Привези нам с собой дворец, — прокричал отец с берега, когда лодка уже почти повернула за угол.
Лодка проплыла еще немного вперед, и Массимо заглушил мотор.
— Итак, где же вы живете? — спросил он.
— У «Даниэли», — ответила я, и мы засмеялись.
— С этими мужчинами?
— Эти мужчины — моя семья, — ответила я.
Он сжал губы. При свете луны и без моих сопровождающих он казался мне менее привлекательным. Я понимала, что мне следует придвинуться ближе, и тогда мы поцелуемся. А почему бы и нет? Массимо делла Кроче был именно тем мужчиной, которого желал для меня отец.
