Иди за мной.
Немного смущаясь, Харви вошел в зал.
— И закрой дверь! — не оборачиваясь, крикнула чернокожая девушка. — А то мы все тут заболеем!
Зал оказался достаточно большим. Он был освещен длинными рядами белых неоновых ламп. Никаких тренажеров. Никакого механического оборудования. Только с десяток голубых матов на полу, деревянные поручни у стен, мешки с песком и боксерские груши разных размеров, подвешенные к потолку. Харви увидел, как мальчик, лицо которого скрывал капюшон из серой ткани, запрыгнул на канат, скрестив ноги.
В центре располагался ринг: белый подиум, окруженный толстыми веревками. Двое ребят в резиновых шлемах — голубом и красном — стояли друг напротив друга и боролись. Был слышен шорох их перчаток и глухие хлопки, когда они задевали друг друга за шлемы.
Увидев это, Харви остановился и зачарованно уставился на них. Борцы были одеты в ярко-красные футболки, блестящие шорты и носки с темно-синей каймой. Они двигались на кончиках пальцев, как балерины, но были заняты отнюдь не танцем.
Это было настоящее сражение.
— Теренс и Эвелин через месяц выступают. Оба в самом легком весе, но, естественно, на разных соревнованиях, — объяснила чернокожая девушка, остановившись в нескольких шагах от Харви.
— Эвелин? — спросил он и в тот же момент заметил, что один из боксеров — женщина.
— Да, Эвелин. Вон та, которая бьет сильнее. — Заметив удивление Харви, девушка добавила: — Ты считал, что боксом занимаются только мужчины?
Харви отвел взгляд от ринга и увидел, что девушка протягивает ему руку:
— Добро пожаловать к нам, Харви Миллер. Я Олимпия. Это я руковожу залом.
Чуть позже Олимпия стояла, облокотившись на стену возле мужской раздевалки. Сквозь матовое стекло двери Харви видел ее профиль. На стенах раздевалки красовались надписи, сделанные посетителями зала. В единственном душе не было насадки, воздух был спертым, с запахом пота и плохо работающей вытяжки.
Сидя на деревянной скамейке, Харви с трудом натягивал узкие кроссовки. Он просунул большие пальцы рук за задники ботинок, чтобы втиснуться в них, затем встал на ноги и посмотрел в зеркало. Его отражение было очень смешным, потому что ни одна вещь не подходила ему по размеру, И ни одна не была достаточно чистой. Но Харви было все равно.
Он вышел из раздевалки и подошел к Олимпии.
— Мы можем начинать, если хочешь, — сказала девушка.
— Откуда ты знала, что я останусь? — спросил Харви, следуя за ней к матам.
— Некоторые вещи понятны с первого взгляда.
— И?..
— Ты пришел один. Никакого отца, который рассказывал бы мне, что в твоем возрасте занимался боксом, а потом бросил из-за работы. Никакой мамы, которая понюхала бы раздевалки, а потом сообщила бы мне, что здесь слишком грязно.
— Да уж, — кивнул Харви, вспомнив своих родителей.
— Мы здесь, чтобы заниматься боксом, а не уборкой, — продолжила инструктор.
Она провела его в противоположный угол спортзала, где к потолку был подвешен гигантский черный мешок.
— Это твой враг. Прежде чем научишься его бить… — Олимпия обхватила мешок руками и толкнула его в сторону Харви. Мешок ударил мальчика по лицу. — Ты должен научиться отражать его удары.
Мешок аккуратно вернулся к ней в руки.
— А прежде чем научиться отражать удары, нужно научиться уворачиваться от них.
Харви потирал щеку, которая горела от прикосновения грубой ткани мешка.
— Самое время, — сердито ответил он.
— Чтобы научиться уворачиваться, ты должен держать равновесие своим телом. Ноги, руки, плечи, позвоночник, шея. Только так можно это сделать.
Олимпия наклонилась к полу, подняла веревку и протянула ее Харви.
— Прыгай! — приказала она.
Мальчик разочарованно ухватился за веревку:
— Никаких перчаток?
— Никаких перчаток. Сто хороших прыжков. Потом наклоны, отдых и еще сто прыжков. Когда закончишь, посмотрим, будешь ли еще держаться на ногах. Ты умеешь прыгать через скакалку?
Харви забросил веревку за голову и сделал неуверенный прыжок.
— Я научусь.
Олимпия посмотрела на него оценивающим взглядом.
— Харви, у тебя есть друзья?
— Есть, а что? — спросил он, не прекращая прыгать.
— Просто интересно.
ПЕСНИ
— Можно узнать, куда ты направляешься такая растрепанная? — спросила Линда Мелодия у Электры.
Они стояли у дверей «Домус Квинтилиа», и тетушка критически смотрела на племянницу, облокотившись на ручку метлы.
— А что не так? — фыркнула Электра.
Шапка черных как смоль волос, темные глаза, обтягивающий белый пуховик, из-под которого торчали серые штаны и пара черно-фиолетовых кроссовок.
— Кроссовки, — пояснила тетя Линда, показывая на них кончиком метлы.
Электра приподняла свои блестящие «Тайгер».
— Они красивые! — возразила она.
— Но грязные. На пятке. Что это? Глина?
— Тетя! На улице глина! Только что выпал снег.
— У элегантной девушки всегда чистая обувь.
— Значит, я не элегантная девушка.
— Если бы тебя слышала…
— …моя мама, да, естественно! Тетя, мне нужно идти.
Электра встала на цыпочки, чмокнула Линду и выскользнула за дверь.
Тетя улыбнулась, почувствовав в воздухе запах духов Мистраль, нежной и чувствительной подруги Электры.
— Хоть чему-то научилась эта дикарка, — проворчала она себе под нос.
Напевая, она начала подметать грязные ступеньки крыльца. И мела до тех пор, пока они не стали белыми, без единого пятнышка. Закончив, она краем глаза заметила, что к крыльцу подошел Фернандо, отец Электры. После встречи с Якобом Малером под Новый год он все еще двигался неуверенно.
— Фернандо! — прогремела тетя Линда, вынудив его остановиться. — Что это такое?
Фернандо Мелодия держал в руках стопку старых, пыльных книг, кое-как сваленных друг на друга.
— А, привет, Линда. — Подающий надежды автор романов об успешном шпионаже поздоровался своим обычным тоном — нечто среднее между снисхождением и страхом. — Я тебя не видел…
— Ты ведь не домой их несешь, правда? — угрожающе спросила она, указывая на книги.
— А, их… на самом деле… они мне нужны для работы…
— Но ты же не можешь их занести домой вот так! — Линда приблизилась, прижав Фернандо к стене. — Они же грязные!
