— Может быть, и я это пойму.
Владимир чувствовал себя усталым, очень усталым. Он с трудом дошел до скамейки, занял очередь перед окошечком и стиснул зубы. Ему нужно было многое сделать, И много еще было открытых ран, которые нужно было залечить.
Когда подошла его очередь, антиквар вытащил из кармана пальто скрученные в трубочку банкноты. Он протянул их работнику банка, тот сосчитал. Две тысячи долларов.
— Отправьте их на счет… — сказал Владимир, протянув листок с длинным номером счета. — Он записан на Агату Мейринк.
Он взял чек, положил его в карман, потом устало вышел из банка.
Шанин Билдинг был недалеко. Владимир дошел до него пешком, потом вошел в лифт, поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру которую хорошо знал. Агата Мейринк открыла ему через несколько секунд. Она посмотрела на него с удивлением и спросила:
— Вы кто?
Владимир изобразил подобие улыбки.
— Друг Альфреда, — ответил он.
Агата посмотрела на него оценивающе, потом добавила:
— Я вас где-то уже видела.
— Это возможно, — ответил антиквар, вытаскивая из кармана старый фотоаппарат. — Я пришел вернуть вам это.
Агата сделала шаг назад.
— Фотоаппарат Альфреда?
— Думаю, да, — кивнул Владимир.
На какой-то момент Агата заподозрила что-то:
— Почему вы все ищете Альфреда? Спустя столько лет тишины?
Мужчина опустил фотоаппарат.
— Я хотел рассказать вам, что с ним случилось.
Сухая и твердая интонация этой фразы дала понять Агате больше, чем слова.
— Он умер, да? — спросила женщина, тяжело опираясь на дверь, словно весь груз прожитых лет внезапно стал для нее невыносимым.
Владимир не ответил, но его молчание все объяснило.
— Где это случилось?
— В Риме, — ответил антиквар.
Агата отошла, дав ему знак войти.
— А вы откуда знаете?
— Я был одним из его последних друзей, — ответил Владимир, ковыляя в гостиную.
— Помогите мне вспомнить вас, — прошептала Агата. — Где я вас видела?
— У вас дома, насколько я знаю, должно быть фото Альфреда.
Агата промолчала.
— Я есть на этой фотографии… — признался Владимир, оперевшись на подлокотник кресла. — Я — тень фотографа.
Харви, Электра, Шенг и Мистраль сидели на краю кровати Гермеса, в его больничной палате.
Они рассказывали ему, что случилось, постоянно сомневаясь и перебивая друг друга. На коленях инженера лежали три объекта: старое зеркало, вставленное в деревянную рамку, которое они называли Кольцо Огня, яйцевидный камень, который они называли Каменной Звездой и… три сухих семени.
Одно, сказал Харви, он посадил в саду возле заброшенной больницы, куда они вылезли предыдущей ночью.
Мистраль утверждала, что яйцевидный камень — это метеорит. Она говорила, что уже видела такой — тоже красный. Гермес считал, что это скульптура. Это символ: общемировое яйцо, из которого родилась вся жизнь.
— А может, из него родилась общемировая курица? — пошутил Шенг.
У пятерых друзей было разное настроение. Они начали привыкать к страху и к импульсивным движениям, которые они вынуждены делать, — как то, что сделала Мистраль, чтобы забрать волчки.
Остальные, как минимум, три раза попросили ее рассказать, как ей удалось сбежать от Эгона Носа.
— Я просто спряталась в ванной… — сказала девочка, — а он выбежал из комнаты, как фурия!
— И нарвался на жестокие кулаки Олимпии! — продолжила Электра.
Теперь у ребят стало одной проблемой больше: вопросы Линды Мелодии.
— На самом деле то, чего тетя не простит, — объяснила девочка из Рима, — что незнакомец рылся в ее пакетах.
— Теперь ясно, что я должен что-то сделать, — пробормотал Харви, когда он закончил рассказывать в деталях, как они спускались в лабиринт библиотеки, открывали дверь по знакам Пифагора и ехали на пневматическом поезде.
— Мы все должны что-то сделать, Харви. Не только ты: мы все, — вмешался Шенг.
Мальчик продолжал:
— Профессор ван дер Бергер знал меня с детства. Он указал меня как своего преемника, что бы это ни значило. Для индейцев сенека я, как он, — Каменная Звезда. Я не знаю, что это значит. Но знаю, что профессор в это верил. Он хотел, чтобы я прошел этот долгий путь по его странным указаниям до места, о котором мы пока ничего не знаем. Чтобы открыть секрет.
— Самое время сделать это, — сказала Мистраль, поглаживая камень, лежащий на постели. — Хотя это может быть опасно.
— Нам может быть больно, — добавил Шенг.
— А еще эти семена, — сказал Электра.
— Посадить?
Харви покачал головой:
— Не знаю. Но мы скоро поймем, я надеюсь.
— О нет! — воскликнул Гермес в этот момент.
Он сел на постели и указал на девушку появившуюся на пороге. Четверо друзей резко повернулись, испугавшись.
Это была чернокожая девушка, высокая, мускулистая, с решительным выражением лица. Она смотрела на них.
Харви узнал ее первым.
— Не бойся, Гермес! Это Олимпия, мой тренер по боксу.
Олимпия улыбнулась и вошла в комнату. На правой щеке у нее красовался пластырь — туда пришелся удар кулака одной из девушек.
— Извините за вторжение. Я позвонила Миллерам, и они сказали, что я вас найду здесь.
Они представили Олимпию Гермесу и поблагодарили ее за своевременное вмешательство. Она не задавала много вопросов. Легонько ударила Харви в плечо:
— Мы увидимся завтра, о'кей?
Харви улыбнулся ей:
— О'кей.
Когда они вновь остались одни, Шенг закрыл дверь комнаты, а Электра вытащила из пакета карту.
— Прежде чем снова разделиться, — сказал он, — мы должны кое-что сделать…
Он вытащил волчок радуги, который Мистраль забрала из комнаты гостиницы.
Увидев его, Гермес улыбнулся:
— Вот он… наконец-то… — Потом встрепенулся: — А мы не должны вернуть его Владимиру? Его ведь
