не рассчитывал, что капитан поверит, будто они ее не выдали. В конце концов Клэнси заявил:
– Послушайте, если вы хотите, чтобы я вычеркнул какую-то секретную информацию, скажите какую, и я ее вычеркну.
Это поставило офицера в несколько затруднительное положение.
– Не могу, – ответил он. – Тогда мне придется подтвердить то, чего подтверждать нельзя.
– Но что действительно их проняло, так это то, что я знал выражение «Чокнутый Иван», – говорит Клэнси, имея в виду морской термин, обозначающий маневр, которым русские подводные лодки проверяют, нет ли за ними слежки. – Мне его один клиент подкинул. Их просто взбесило, что я знаю, что это значит.
Когда Клэнси наконец встретился с Джоном Леманом, секретарем военно-морского ведомства, тот сказал ему, что его первой реакцией на книгу было гневное «Кто, черт побери, это разрешил?».
«Красный Октябрь» вышел в октябре восемьдесят четвертого, и за первые шесть недель разошлось двадцать тысяч экземпляров.
– Для первого романа – совсем неплохо, – как всегда скромничая, говорит Клэнси: ведь общее количество проданных экземпляров дебютных романов редко превышает одну десятую от двадцати тысяч. К концу же года объем продаж грозил перевалить за пятьдесят тысяч. – Для первого романа, – бесстрастно изрекает Клэнси, – это уже хорошо.
Тем все могло и закончиться, если бы не цепь неких событий. Иеремия О'Лири – репортер «Вашингтон таймс», который при Рейгане служил спикером Совета национальной безопасности, – дал экземпляр книги Нэнси Рейнолдс, подруге четы Рейганов и совладелице «Векслер, Рейнолдс, Харрисон и Шуль» – компании в Вашингтоне, лоббирующей президентские интересы. Рейнолдс направлялась в Буэнос-Айрес, и О'Лири хотел, чтобы она передала роман американскому послу в Аргентине, их общему другу. Рейнолдс прочитала его в самолете и так увлеклась, что заказала целую пачку «Красных Октябрей» на рождественские подарки. Один из них оказался под президентской елкой.
Спустя немного времени «Тайм» опубликовал статью о Рейгане, в которой упоминалось, что тот читал «Красный Октябрь». И назвал его «классной историей».
Возможно, народ в «Нэйвел инститьют пресс» и не имел особого опыта в публикации романов, но тупостью уж точно не отличался. Они напечатали президентское одобрение огромным шрифтом в рекламе «Нью-Йорк таймс».
– Эта цитата, – говорит Клэнси, – обеспечила нам место в национальном списке бестселлеров. Мы держимся в нем до сих пор.
«Красный Октябрь» взлетел на второе место в списке твердых обложек.
– Был бы на первом, если бы не этот мерзавец Стивен Кинг, – говорит Клэнси, напуская на себя хмурый вид. – Подожди он еще недельку со своей «Командой скелетов», и на первом месте был бы я. Но кто сказал, что мир справедлив?
Книге помогло то, что для издательского сообщества она оказалась в диковинку. Подача была сделана не с той стороны поля, – от компании, которая печатает учебники по военно-морскому делу, что «пробудило в людях интерес», как сказала Дэйзи Мэрилз, ответственный редактор цеховой библии, «Паблишерз уикли».
– Это необычно, поэтому книгу было легко раскрутить: публика сама заглатывала наживку. Очевидно, сыграло роль и то, что, в сущности, вещь совсем неплохая. И успех был вполне предсказуем.
Так и вышло, что в марте восемьдесят пятого страховой агент из Оуингса обнаружил, что получил приглашение в Белый дом, и даже не одно, а целых три за две недели.
– Первой была встреча в Овальном кабинете, – говорит Клэнси. – В тот день хоронили Черненко. (Вот почему он не смог присутствовать.) – Пришел Генри Киссинджер. Мы обедали в зале Рузвельта с разными важными персонами: секретарем Леманом, сенатором Марком Хартфилдом, генералом Брентом Скоукрофтом и Нэнси Рейнолдс, конечно же. Президент сказал мне, что книга ему понравилась, и спросил, о чем будет следующая, и я рассказал. Он спросил: «Кто победит?» – и я ответил: «Хорошие парни». Это было великое событие, – говорит Клэнси с улыбкой. – А на следующей неделе нас пригласили снова: на церемонию встречи президента Аргентины и парадный обед в его честь. Так что неделя выдалась славная.
И добавляет:
– Я рад, что голосовал за этого парня. Клэнси качает головой.
– Обладай я его шармом, я был бы самым богатым страховщиком в мире. Просто стоял бы на углу улицы и говорил прохожим: «Купите у меня страховку». И покупали бы! – Это как идти у всех на виду. Единственное, чего не хватало в Овальном кабинете, так это неопалимой купины.
Не будучи книгой политической, «Красный Октябрь» отличается явным антикоммунистическим настроем, что несколько несвойственно жанру, в котором между Советским Союзом и Америкой почти нет моральных различий.
Антикоммунизм не входил в продуманную стратегию маркетинга. Редакционная коллегия «НИП» не вела заседаний, ломая голову, какую политическую окраску должна иметь книга. Но в то же время «НИП» по природе своей не та организация, чтобы изображать парней из Кремля славными ребятами, которые всего- то и делают, что пытаются удержаться на плаву.
«Красный Октябрь» попал в цель, потому что это действительно чертовски удачная история. Но справедливости ради скажем, что Джимми Картер не счел бы ее таковой, и что в Америке времен Джимми Картера книга, возможно, не нашла бы себе такой благодарной аудитории.
Клэнси изображает удивление, когда его спрашивают, что повлияло на его мнение о Советском Союзе. «Правда», – отвечает он. Он скептически относится к людям, которых арестовывают во время демонстраций перед посольством ЮАР, когда – как он понимает – никому и дела нет, что Советы готовят геноцид в Афганистане, разбрасывая мины, специально разработанные, чтобы убивать и калечить детей.
– Все в книге основано на реальном происшествии, в большей или меньшей степени, – говорит он.
Капитан «Красного Октября» решает бежать на Запад, после того как его жена умирает во время операции аппендицита, которую проводит пьяный хирург. Клэнси почерпнул идею с аппендицитом из услышанного по радио рассказа американского врача о том, как американский турист умер в России при подобных обстоятельствах.
– В реальном мире такое просто невозможно. А там – возможно. Советская медицина просто смех. Советский Союз – единственная развитая страна в мире, где средняя продолжительность жизни падает. Я полностью придумал только несколько вещей в книге.
Клэнси продолжал делать то, что полагается делать авторам бестселлеров, хотя прямой телеэфир его нервировал: «Это немногим лучше смерти». Ему больше нравилось ночное интерактивное радиошоу Ларри Кинга.
Он продал права на «Красный Октябрь» в мягкой обложке за пятьдесят тысяч долларов. Издательство «Патнэм» подписало с ним контракт на следующий роман и выплатило аванс – триста двадцать пять тысяч долларов. (Аванс за «Красный Октябрь» составил пять тысяч долларов.) Права на экранизацию «Красного Октября» приобрел продюсер фильма «Омен».
Клэнси стал независимым экспертом, толкая речи на каждом перекрестке. Теперь, когда высокопоставленные офицеры КГБ бегут на Запад пачками, Си-би-эс приглашает его в утренние телепрограммы. Как-то раз, придя в студию, он с облегчением обнаружил, что есть кое-кто, знающий о перебежчиках из Советов больше, чем он сам, – Уильям Стивенсон, автор бестселлера «Человек по имени Бесстрашный».
– Успех невероятно осложнил мне жизнь, – сообщает Клэнси так, словно речь идет о пустяковой неприятности.
Да, это заметно.
Такое впечатление, что популярность его удивляет.
– Превращение из страхового агента в преуспевающего писателя – примерно то же, что излечение для больного проказой, – заявляет он. – Ни с того, ни с сего все хотят с тобой познакомиться, поговорить, узнать твое мнение о том о сем. Но, черт побери, я такой же парень, каким был два или три года назад. Я был тогда таким же умным, как и сейчас, или таким же тупым, – это уж как вы сами считаете. После всего, что произошло, передо мной и вправду распахнулись все двери. Если я вдруг пожелаю прокатиться на
