– Вот как, – сказал Ник. – И зачем?
– Не знаю. Но мне дали ясно понять, что, если я не отдам записи добровольно, они вернутся с ордером. По-моему, ни мне, ни тебе это не нужно. Однако я решил сначала переговорить с тобой, – БР бросил на него страдальческий взгляд. – Как ты думаешь, что мне делать?
– Да я вообще не понимаю, что происходит, БР. Меня в чем-то подозревают?
– Именно этот вопрос я им и задал.
– И?
– И получил дерьмовый стереотипный набор слов из учебника для агентов ФБР. Я, естественно, рассвирепел и, можешь мне поверить, не скрыл от них этого. Но они явно, э-э… интересуются тобой.
– Да, но что у них на уме? Что я сам себя похитил и едва не убил с помощью… с помощью никотиновых пластырей?
– Мне кажется, я понимаю, в чем дело. Ты же помнишь, какую прессу мы получили. Я еще сказал тебе тогда: жаль, что я сам не додумался тебя похитить. Видимо, они усмотрели здесь некий мотив.
– Ну так и отдай им записи. Мне скрывать нечего. Могу еще приложить к ним счета из прачечной.
– Ник, – отеческим тоном сказал БР, – по-моему, тебе пора обзавестись адвокатом. Просто… на всякий случай.
– На какой такой случай? Я ничего не сделал. Едва ли не первый раз в жизни могу с полной уверенностью сказать – я невиновен.
– Ник, меня тебе убеждать не нужно. Я на твоей стороне. Но давай, по крайности, заручимся юридической поддержкой.
– Замечательно! «ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОГО ЛОББИ НАНИМАЕТ ЗАКОННИКА». БР поморщился.
– Я тебя хорошо понимаю. И все же, если так будет продолжаться, я сам позвоню Стиву Карлински.
– Карлински? Защитнику этого прохвоста «Садись-и-светись» – как его, Скарпарилло? – Лучшего нам не найти. Скарпарилло-то он вытащил, а если учесть, что тот переупаковывал радиоактивные отходы и продавал их под видом средства для снятия лака с мебели, это был правовой триумф. Том Салли сказал мне, что более блестящего защитника он не видел, а Том работал у Эдварда Беннета Уильямса. Постой, куда ты?
– Пойду взорву туннель Холланд.
– Что?
– Раз уж меня все равно загребут, – с суровой мрачностью ответил Ник, – так хоть повеселюсь напоследок.
Ник сидел у себя в кабинете, глядя на доктора с «Лаки страйк» и растравляя свои раны, когда позвонил Джек Бейн.
– Ник! Ну ты им и дал!
– А ты разве видел? – удивленно спросил Ник. Джек не произвел на него впечатления человека, смотрящего «Вечерней строкой».
– Не видел. Но ты был неподражаем. А я, между прочим, голосовал за дядюшку этого прохиндея, так что сам понимаешь, откуда я родом. Знаешь, мне теперь никакой сыр в горло не лезет. Сразу голова начинает болеть. Да, послушай, я только что от Джеффа, он не в обиде на тебя из-за обеда, так что не волнуйся.
– Просто гора с плеч.
– Так вот, у нас для тебя потрясающая новость. Джерри и Болтан – продюсеры, помнишь? – согласились снизить процент, который они получат с Мейса и Фионы за подачу вашей продукции в выгодном свете, а значит, и Мейс с Фионой вам встанут дешевле.
– Тут еще есть над чем поработать, Джек. Я сообщил ваши цифры коллегам, и всех их сразу же свезли в кардиологию.
– Ник, Джефф хочет, чтобы сделка состоялась, значит, она состоится. Насчет цифр не беспокойся. Цифры мы согласуем. Ты послушай, Джефф тут встречался с агентами Фионы и Мейса, побеседовал с ними тет-на-тет…
Ник глядел в камин Берта, следя за кружением изображающих пламя алых и желтых световых пятен. Бобби Джей так ничего и не выяснил через свои контакты в ФБР. А Полли заявила, что ему следует сию же минуту нанять Стива Карлински, чем раздражила Ника до такой степени, что он поспешил сменить тему.
– Мейс Макквад и Фиона Фонтейн, цитирую, «питают сомнения» насчет того, стоит ли им, снова цитирую, «восхвалять курение». Бобби Джей покачал головой, одновременно размешивая стальным крюком свой кофе – привычка, которую Полли находила вульгарной.
– «Сомнения», – всхрапнул он, – и это говорят люди, которые зарабатывают на жизнь, восхваляя секс и насилие.
– Можно подумать, будто вашу рекламу делает не Дарк Фрейзер, – возмутилась Полли. – Он-то и вовсе заработал миллионы, играя живодера-полицейского. А теперь красуется на ваших плакатах: «За моей спиной Общество…»
– Дарк Фрейзер – высоконравственный человек, – заявил Бобби Джей, – всегда стоявший за красоту и справедливость.
– Ну да, особенно когда пытал негров и мексиканцев.
– Всего в одном фильме, к тому же факт остается фактом – большинство преступлений совершается представителями национальных меньшинств. Только отдельные мягкотелые либералы никак не желают это признать.
– Оттого что Дарк Фрейзер кажется мне омерзительным – в том числе и как актер, – я еще не становлюсь либералом.
– Как актер, – сказал Бобби Джей, – Дарк Фрейзер в пять раз лучше Мейса Мак-квада. Он никогда не стал бы вилять на экране голым задом. На месте Ника я бы послал сопляка вместе с его агентом к чертям собачьим. Что же до этой Раав…
– До кого?
– До размалеванной блудницы вавилонской… – Бобби Джею хватило двух «эспрессо», чтобы обратиться в пламенного ветхозаветного моралиста, – я видел все шедевры Фионы Фонтейн и, не отрицая того, что Господь наделил ее красотой – каковую она изгадила, накачавши пластика в титьки, – все-таки не понимаю, почему вокруг нее подняли столько шума. Если баба не носит трусов, это еще не делает ее актрисой.
– Так что же, – спросила Полли, – курить в «Секторе шесть» не будут?
– Ну нет, – сказал Ник. – Два миллиона долларов на брата способны усыпить любые сомнения. Надо отдать должное Джеффу Мегаллу – для человека, питающегося прозрачным суши, он очень умен. Джефф нашел блестящий выход: сцены будут сниматься в двух вариантах. Один, в котором Фиона с Мейсом курят, предназначается для зарубежного проката. Так что здесь никто их курящими не увидит. Зато увидят миллиарды азиатов, которые стремятся во всем походить на Фиону и Мейса. Джефф называет это «целевым продвижением продукта». Вроде целевого изготовления бомб.
– Умно. Стало быть, Мейс с Фионой не против того, чтобы, цитирую, «восхвалять курение», пока их хвалы предназначаются для…
– Косоглазых, – встрял Бобби.
– Терпеть не могу этого слова, – сказала Полли. Бобби воздел свой крюк.
– Я оставил там двадцать пинт крови и половину руки, – сказал он, – и уж позволь, я буду называть их так, как мне хочется.
– Резонно, – согласился Ник. – Мегалл предложил и еще кое-что: использовать при съемках сигаретные пачки из белого картона. Тогда можно будет цифровым способом превращать их в сигареты разных сортов, в зависимости от страны.
– Здорово! – восхитилась Полли.
– То есть если картину показывают в Японии, в ней курят поставляемый туда сорт, в Индонезии – индонезийский, а в Венгрии – что-нибудь вроде «Горлодера». Он действительно так называется. В Восточной Европе любят, чтобы смол и никотина было побольше.
– Очень умно.
– Не понимаю, – продолжал Ник, – как мы сами до этого не додумались. За границей такие штуки проделывают давным-давно – используют ретрансляторы спутникового телевидения для наложения рекламных текстов. Мадонна может выступать в Испании, а по ящику это будет выглядеть спонсируемым
