– Джек, не будь грубым, – урезонила Битси.
– Cet animal est tres méchant, – продекламировал Банион, – quand on l'attaque, il se défend.[53]
Эта реплика привела аудиторию в замешательство.
– Однако я что-то увлекся. По-французски заговорил… Ладно, хватит на сегодня искрометного юмора. Вы пришли, чтобы сообщить мне, что, по вашему мнению, я окончательно спятил и выставил себя полным кретином. И тем самым поставил вас в неловкое положение.
– Никто не сомневается в том, что вы пережили серьезное нервное потрясение.
– Вы имеете в виду похищение пришельцами?
– Хорошо, давайте поговорим об этом.
– Не пытайтесь научить осла читать. Вы только зря потратите время, а осел устанет. Не хотел обидеть вас, доктор.
– Почему бы нам не поговорить о твоих делах? – вмешалась Битси.
– Битс, я тебя умоляю.
– Всякий раз, когда я звоню в твой гостиничный номер и не застаю тебя, у тебя наготове какая- нибудь нелепая история! Надо же, всю ночь проторчать с швейцарами в вестибюле, чтобы тебя не достали инопланетяне! И ты хочешь, чтобы я в это поверила? Учти, Джек, я не хочу подцепить ничего такого…
– Я же не сплю с ними, – у Баниона не хватило духу добавить при всех, что такая опасность ей не грозит, потому что они не спали вместе уже бог знает сколько времени.
Воспользовавшись минутным замешательством, в разговор вмешался энергичный Карл Кантмор, корифей жанра научной фантастики. Несмотря на все свои миллионные гонорары, он по-прежнему выглядел так, словно только что обнаружил в своем бассейне дохлого скунса.
– На сегодняшний день не существует каких-либо веских доказательств того, что инопланетяне высаживались на Землю. В НОРАД[54] засекают все объекты больше футбольного мяча. Я лично знаком с Бадом Волпом. Он там всем заправляет. Будьте спокойны, как только они прилетят, Бад тут же даст нам знать. Я разговаривал с ним по телефону сегодня утром, и он сказал, что у этих ребят нет никаких шансов проскользнуть незамеченными. Их тут же подстрелят как куропаток.
– Тогда, Карл, ты и твой НОРАД крупно облажались.
– Эй, что такое? Отставить! – рявкнул Кантмор.
– Ой, только не надо строить тут из себя бравого генерала. Держу пари, в последний раз ты надевал форму, когда был скаутом. Наверняка тебя наградили почетной грамотой за успехи в расчленении насекомых.
Да, именно в такие моменты познаешь, кто твой настоящий друг. Настала очередь Вэл. Бедная старушка Вэл, наверняка им пришлось тащить ее сюда на аркане.
– Джек, дорогой, я вся извелась, думая о том, что с тобой случилось на поле для гольфа. Помнится, Джеймисон всегда возвращался из «Неопалимой Купины» с жуткими историями.
– О том, как его похитили инопланетяне?
– О, нет-нет. О своих потрясающих достижениях. Я не верила ни единому слову. Он был никудышным игроком. Мужчины лгут о гольфе, женщины – о возрасте. Это естественно…
– Вэл, я ценю твое участие, правда, но не думаю, что байки покойного Джеймисона о гольфе имеют какое-то отношение к тому, что случилось со мной. Или я опять сморозил глупость?
– Дело в том, дорогой мой… милый, бесценный Джек, что ты стал таким… таким занудой.
– Ты абсолютно права. Не в бровь, а в глаз. Но о чем я, по-твоему, должен рассуждать? О медицинских страховках? О расширении НАТО? О мирных переговорах на Ближнем Востоке? – Банион окинул взглядом напряженные лица. – Не напоминает ли это вам сцену из «Гамлета»? Ну-с, так кто же хочет спрятаться за ковром и разделить участь Полония?
Молчание нарушил Сид Минт.
– Хочешь знать мое мнение? Лично мне наплевать на то, что произошло на поле для гольфа. Но мы теряем деньги! У нас отказов больше, чем новых приглашений! Знаешь, что мне сказал вице-президент Ай- ти-ти? «Мы слышали, что Банион сбрендил! На этой конференции будут присутствовать важные люди. Нам бы не хотелось, чтобы он слопал собственный галстук, стоя на трибуне».
– Мои галстуки слишком дорого стоят, чтобы их лопать, – Банион обернулся к Стимплу. – Билл? Держу пари, ты тоже припас для меня приятный сюрприз.
– Мы забираем у тебя шоу, Джек. Час назад мне звонил Эл Уайли. Не могу выразить, как мне жаль.
– Знаю. Ты боролся за меня не на жизнь, а на смерть. Даже подал прошение об отставке. Отдал себя на заклание прямо в кабинете Большого Босса.
– Джек…
– Как это мило с твоей стороны.
Банион повернулся к Берту:
– Берт? Хочешь что-нибудь добавить? Президент мне ничего не передавал? Может, ультиматум? Секретное послание? Ладан и смирну?
– Нет, Джек. Просто мне очень грустно. Это все, что я могу сказать.
– Что ж, по крайней мере, честно. Поверю тебе на слово.
– Предположим… – начал Берт, – все произошло именно так, как ты говоришь…
– Предположим, ради смеха.
– И вот ты стоишь на перепутье… В общем, земную жизнь пройдя до половины, ты очутился в сумрачном лесу. Ну, ты и сам читал Данте. Ты уже не мальчик, Джек. Я просто хочу, чтобы ты спросил себя: готов ли я к тому, чтобы из-за этого вся моя жизнь полетела к черту?
Банион медленно обвел взглядом комнату.
– Полагаю, это побочный эффект действия какого-то лекарства?
Они были похожи на толпу зевак, собравшуюся у небоскреба, чтобы поглазеть на бедолагу, который вздумал прыгнуть с последнего этажа. А он, как назло, все медлит…
Следующий шаг, очевидно, был тщательно отрепетирован.
– Джек, – решительно проговорила Битси, – если ты не согласишься лечиться у доктора Блотта, я от тебя уйду.
Супруги обменялись многозначительными взглядами.
– Знаешь, я никогда не верил в богоявление,[55] – сказал Банион. – Я никогда не верил в то, что кому-то там явился Бог. Случись такое перед моим носом пару тысяч лет назад, я бы сел на коня и рванул в Дамаск, и повесил бы еще несколько христиан, чтобы ничего не мерещилось. Что толку в богоявлении, если оно происходит где-нибудь в пустыне или на поле для гольфа? Все равно тебя никто не видит… – он вздохнул, – но приходится принимать вещи такими, как они есть, даже когда они являются в виде зеленых человечков. Я не знаю, что именно там произошло. Но это произошло. А когда я пытаюсь рассказать тебе об этом, ты предлагаешь мне отправиться в «Велл Хейвен» и вышивать там крестиком. Неужели ты не видишь? Это же поворотный момент в истории земной цивилизации! А ты, вместо того, чтобы помочь мне во всем разобраться, только и думаешь о том, как это отразится на наших отношениях с Эрхардтом Виллигером.
И с этими словами Банион гордо удалился. Выйдя на улицу, он шарахнулся от проезжавшей машины, испугавшись, что оттуда выскочат люди в черном, – пардон, в белом, и запихнут его в багажник.
Часть вторая
Сентябрь
