привлечь тебя. – Быстрый взгляд из-под ресниц – лицо Брайана уже не казалось вырубленным из камня, и это придало Констанс смелости. – Я думала, что здесь, в Эдинбурге, смогу побороть робость, перестану прятать от тебя свои чувства.
– Господи! О чем ты говоришь! Это я – слышишь? – я всегда боялся подойти к тебе, потому, что ты считала меня повесой, ловеласом, пустозвоном! В твоём присутствии у меня пересыхало во рту и язык приклеивался к нёбу. Я так робел, что не мог подойти к тебе на вечеринках.
– Ты никогда даже не смотрел в мою сторону! Я была единственной, кому…
– Потому, что ты мне нравилась!
– Повтори.
– Ты мне нравилась. Помнишь ту ночь после Солсбери? Мне так хотелось поцеловать тебя, но я думал, что только получу по физиономии, и лез из кожи вон, разыгрывая из себя хорошего парня.
Разговор грозил затянуться до утра, а они так и ходили вокруг да около, трусливо избегая приближаться к главному вопросу. Констанс это надоело, и она поднялась. Брайан тоже встал. Вид у него был, как у человека, ожидающего, какой диагноз поставит врач.
– Знаешь, если бы ты поцеловал меня тогда, я бы занялась с тобой любовью прямо на письменном столе.
Брайан ошеломленно вытаращил на нее глаза.
– Правда? Констанс вздохнула.
– Ну, возможно, не на столе, а на полу.
Та же реакция.
Похоже, если я хочу что-то получить, мне придется подавать ему письменное заявление, с грустью подумала Констанс.
– Ты хочешь сказать…
– Сказать? Нет.
И вдруг – словно кто-то невидимый нажал наконец на нужную кнопку – глаза Брайана вспыхнули, а губы растянулись в усмешке, которая вот уже три года сводила Констанс с ума.
– Тебе придется за все ответить. Я отыграюсь за каждую упущенную минуту.
– Пока ты говоришь, эти самые минуты уходят.
Он шагнул к ней, подхватил на руки и понес на диван. Ночью юго-западный ветер Атлантики, исправно приносивший на Британские острова массы теплого воздуха, вступил в схватку со своим вечным соперником из Арктики. Битва развернулась нешуточная: в реве ветра слышались пронзительные крики злых духов банши,[5] предвещающих, как известно, близкую смерть, невидимые великаны пригибали к земле деревья и ломали ветви, потоки воды, низвергаясь с небес, проносились по мостовым и тротуарам, чтобы с урчанием исчезнуть в трубах канализации и продолжить путь в мрачной утробе города.
К утру силы противников истощились, а к полудню в просвете замедливших бег серых туч замелькало солнце, готовясь определить победителя.
Именно в это время и проснулся Брайан. Взглянув на тихонько посапывающую Констанс, он бережно укрыл ее простыней и, стараясь не шуметь, поплелся в ванную. Растянувшийся на всю ночь секс-марафон сказался на Брайане не самым лучшим образом – из зеркала на него смотрел небритый, с всклокоченными волосами, с впалыми щеками и с голодными глазами незнакомец, встретив которого на улице, женщины наверняка ускорили бы шаг, мужчины напряглись и сжали кулаки, а благовоспитанные собачки с визгом отскочили в сторону.
Странное дело, почему-то женщины после таких вот жутких испытаний всегда выглядят бодрыми и посвежевшими, кожа у них делается гладкой и шелковистой, глаза блестят, как витрины перед Рождеством, а в движениях и жестах появляется кошачья грация. Любой непредвзятый инопланетянин, которому предъявили бы выхваченную утром из постели парочку, пришел бы к однозначному выводу, что бесчеловечную пытку под названием «секс» изобрели женщины.
После душа и двух чашек крепкого кофе Брайан почувствовал, что возвращается к жизни. У него даже появилась мысль разбудить Констанс, но осуществлению задуманного помешал звонок.
– Айзек Гринфельд из Эдинбургского музея, – бодро сообщил голос.
Брайану понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда ему знакомо это имя.
– Джеффри! Рад вас слышать. Что нового?
– План сработал. Рыбка клюнула.
– Отлично! Мы можем встретиться? Думаю, Конни тоже было бы интересно послушать.
– Подозреваю, что моя сестричка еще спит. Мне всегда приходилось будить ее по выходным. – Джеффри рассмеялся. – Ладно, буду у вас через час.
Через полтора часа троица заговорщиков расположилась в гостиной: Констанс и Брайан на диване в роли зрителей, Джеффри за столом в качестве докладчика. В болтающемся, как на вешалке, свитере и в пузырящихся на коленях джинсах он вряд ли мог сойти за уважаемого сотрудника музея Айзека Гринфельда и больше походил на уличного бродягу.
– Установить номер телефона Малкольма Кенвуда оказалось не так уж и сложно, – начал Джеффри. – Как мы и договаривались, я позвонил ему в назначенное время. Наш герой, похоже, уже собирался уходить. Разговаривать он не хотел, и мне пришлось сразу брать быка за рога.
Констанс хмыкнула и хотела что-то сказать, но сдержалась, поймав предостерегающий взгляд Брайана.
– Риск, конечно, был велик. Если бы я назвал не ту картину, он понял бы, что это блеф, и просто
