— хочет быть уверенным, что оно не попадет не в те руки…
— Думаю, это не поможет. За такой секрет могут и убить, и Тим это понимает!
— Чувствую, добром это не кончится, — продолжала доктор Пирретти. — Мы обречены на поражение.
— Я повидаюсь с Тимом и попытаюсь вразумить его. Хотя не могу сказать, что удивлен. Представьте, вы сделали открытие, способное потрясти мир, а вам заявляют, что вы должны от него отказаться…
Доктор Пирретти лишь нахмурилась, она выглядела очень уставшей.
— Знаете, — наконец сказала она, — когда взорвали первую атомную бомбу, Оппенгеймер, увидев поднимающееся в небо смертоносное облако, сказал: «Я становлюсь Шивой, разрушителем миров».
— И вы именно так относитесь к путешествию во времени? — спросил доктор Дайер.
— А вы? Чем больше я об этом думаю, тем больше ужасаюсь тому, что мы сделали.
Кэйт застонала во сне, отец попытался уложить ее поудобнее, натянул на нее синее клетчатое одеяло и убрал с лица пряди рыжих волос.
— Она в порядке?
— Да. Она быстро приходит в себя. Кстати, — продолжил доктор Дайер, — как вы себя чувствуете? В госпитале разобрались с вашей головной болью?
— Нет. Плюс к тому у меня еще возникли проблемы со слухом. Не то чтобы я не слышу… скорее наоборот. Это трудно объяснить… Иногда я думаю, что я…
— Что?
— Нет… Не буду на этом зацикливаться. Мое сверхактивное воображение иногда устраивает со мной такие шутки. — И она быстро сменила тему: — Что же делать с нашим незваным гостем из прошлого? Полагаю, мы просто обязаны найти его и отправить назад. Правда, боюсь, что он исчезнет из виду, и мы больше никогда о нем не услышим. В конце концов кто поверит, что он из восемнадцатого века? Как вы его называли?
— Дегтярник. Он был повешен за преступление, которого, вероятно, не совершал. К несчастью для него, люди не знали, что он еще жив, когда его измазали дегтем, привязали к виселице, стоявшей на поле у деревни, и оставили воронам.
Доктор Пирретти содрогнулась.
— Отлично… значит, вы привезли сюда не просто человека из прошлого, а негодяя, обозленного на весь мир!
— Дегтярник меня не беспокоит, я волнуюсь о Питере. Вы… вы не особенно против того, чтобы попытаться спасти его, а?
Доктор Пирретти долго не отвечала и наконец сказала:
— Вы наверняка понимаете: еще одно путешествие во времени может повредить Вселенной таким катастрофическим образом, что трудно и вообразить… Правильно ли рисковать безопасностью человечества во имя спасения одного невинного мальчика? Вот какой вопрос я задаю себе — и ответа на него не знаю.
Вечерний воздух Ковент-Гарден был наполнен аплодисментами и смехом. Вокруг уличных артистов, готовившихся к представлению, толпились зрители. Артист, балансировавший на велосипеде, предлагал бросать разные предметы через колесо, высотой с автобус, обещая поймать их на голову. Кто-то бросил пустую банку из-под пива, и артист умудрился поймать ее и покачивать на лбу, напевая «О, моя дорогая Клементина». Чем заслужил долгие аплодисменты. Дегтярник дивился на хитроумное изобретение, на котором артист ездил с таким мастерством, вовсе не заботясь о пивной банке, которая выглядела металлической и все же казалась очень легкой.
Дегтярник стоял, укрывшись за колонной, под портиком собора Святого Павла, который, подобно римскому храму, возвышался на западной стороне Ковент-Гарден. Много раз за свою жизнь Дегтярник стоял на этом же самом месте — то прятался от дождя, то выискивал новые таланты, наблюдая за спектаклем, который разыгрывали лондонские плуты, обделывавшие свои делишки. Он любовался искусством карманника, который воровал табакерку или кружевной платок у джентльмена, идущего посмотреть мистера Гарика в его последней роли в театре Ковент-Гарден, — и если карманник был хорош, то его жертва ничего не замечала. В безлунную ночь Дегтярник следил за бандой разбойников, скрывавшихся у входа в переулок в ожидании запыхавшегося проводника. Проводнику платили за то, чтобы он с фонарем на высоком древке провел к неосвещенному проходу группу людей и бросил совершенно беспомощных в темноте. Тут-то бедолаги и становились жертвами грабителей…
Главный вход собора Святого Павла выходил не на площадь, а располагался на противоположной стороне здания, куда надо было пройти по приятному церковному двору, который выводил на Бедфорд- стрит. Дегтярник только что вернулся оттуда, там его недовольно встретил старший церковный служитель, не позволивший войти в церковь.
В этот вечер в церкви был концерт, и голос певицы-сопрано парил в ночном воздухе. Дегтярнику повезло, что полиция потеряла его след, потому что убежище, которое он рассчитывал найти в соборе, не сжалилось над ним. Старик служитель зашел так далеко, что попытался продать ему билет.
— Я прошу об убежище, а вы требуете десять фунтов!
— Или пять для льготных. Вы студент или безработный? — спросил старик, но его оскорбленный собеседник, разозлившись, уже ушел.
Итак, пока Дегтярник, получив отказ в убежище, стоял и разглядывал площадь Ковент-Гарден, он размышлял, как же жить в этом странном мире. Придется начинать все сначала. Хотя Дегтярник и был весьма могущественной персоной, ему надоело прислуживать лорду Льюксону. И в этом Лондоне он никому не обязан кланяться… Судьба привела его к волшебной машине в Дербишире, и теперь ничто не помешает ему добиться своей цели.
Толпа взорвалась смехом. Дегтярник поднял голову и понял причину веселья. Маленькую девочку лет пяти артист пригласил бросать пластиковые кольца, которые он должен был поймать зубами. Девочка догадалась, что ей сильнее аплодируют, если она не попадает, и стала беспорядочно бросать кольца в толпу. Почувствовав, что артист старается скрыть злость и досаду, толпа рассмеялась. Вскоре артисту надоело, что ребенок украл у него успех, и он прекратил представление. Он поклонился в последний раз и пошел по кругу с шляпой. Зрители полезли в карманы, и монеты дождем посыпались в шелковые внутренности шляпы. Тех, кто уходил, не заплатив, артист стыдил, да так громко, чтобы они его услышали. Многие виновато возвращались и бросали толстенькие фунтовые монетки в звонкую кучку. Когда артист протянул шляпу Дегтярнику, тот глянул на него и холодно покачал головой.
Уличный артист снова настойчиво потряс шляпой со звенящими монетами перед Дегтярником.
— Значит, вы считаете, что я вас бесплатно развлекаю, да?
Дегтярник так рассмеялся ему в лицо, что артист почувствовал холодок между лопаток и вынужден был рассмеяться в ответ.
— Право слово, сэр, вы здорово развеселили меня.
Дегтярник схватил руку артиста железной хваткой и с силой вырвал шляпу из его рук. Он перестал смеяться и уставился на артиста взглядом, от которого у того в жилах застыла кровь. Уже не глядя на него, Дегтярник швырнул шляпу вместе со всем ее содержимым, и монеты покатились по брусчатке площади.
— Ой!!! — пронзительно закричал артист и замахнулся на Дегтярника. Но Дегтярник, легко уклонившись от удара, схватил артиста за ухо и безжалостно крутил его, пока мужчина, взвыв от боли, не упал на колени.
— Там, откуда я прибыл, у нищих лучшие манеры, — сказал Дегтярник высокомерно. — Молись, чтобы наши дороги не пересеклись.
Дегтярника порадовало, что старые закоулки в городе сохранились. Правда, теперь они стали такими приличными, что вызывали у него смех — чего только он не видывал на этих улицах! Несомненно, со всеми прошлыми делишками расправились люди в темно-синей форме…
Удивительно, как быстро новизна перестает быть новизной. Прослонявшись полвечера по Ковент- Гарден, Дегтярник уже не поражался женщинам в брюках с короткими стрижками. В сущности, ему это даже понравилось. Но как из-за этих фасонов должны страдать торговцы одеждой, подумал он. Ведь из
