перетряхивают багаж, как Саша спрашивает водителя, не заметил ли тот чего подозрительного на дороге, и как щедрым взмахом руки отпускает несчастную пассажирскую транспортину.
Лейтенант не стал сажать пятно на мундир дивизии имени Дзержинского и не опустился до прилюдного выяснения отношений. Поселяне уехали в полной уверенности, что хоть и случилось в их краях нечто экстраординарное, но защитники – на посту и пропасть не дадут. Зато потом лейтенант показал своим солдатушкам и игру в американских десантников, и небо в алмазах. Он вывел отделение в поле, по его команде все пятеро надели противогазы, упали и поползли.
Ползали долго, даже не до седьмого, а до семидесятого пота. Время от времени шествовавший рядом с шалунами офицер разрешал встать, снять противогаз и вылить пот, накопившийся за очередной ползучий рывок.
С той счастливой поры прошло много лет. Три часа ползания по-пластунски в резиновом наморднике с хоботом постепенно выветрились из памяти. Но сейчас затяжной кросс по пересеченной местности и пот градом заставили вспомнить об армейском наказании.
О чем думал депутат, Маневич догадаться не смог. Зотов хоть и шел помедленнее, все равно напоминал престарелого рабочего коня, нервного и оттого вздрагивающего всей шкурой. Но раз тот предложил уточнить, Саша решил выполнить просьбу публичного политика.
– Я про интервью, там есть одно смутное место, про «не свою смерть»… Что вы имели в виду?
– Ты точно без оператора? – почти не разжимая губ, прошелестел депутат. Дышал он все еще прерывисто, говорил еле слышно, так что Саша с трудом разобрал слова.
– Конечно, с камерой никто так шустро не бегает, даже за президентом Клинтоном, даже если тот выходит от любовницы, даже если любовница – Маша Распутина.
– Тогда вот что… Забудь об интервью! – привычно приказал депутат.
– Почему это? – Когда приказывает человек с повадками кролика, подчиняться не хочется, поэтому Саша начал спорить: – Очень славное интервью, ничего там такого нет, я просто хотел узнать, кто еще в окружении Поливанова считает, что Дедукова устранили.
– Ничего подобного я не говорил! – взвизгнул Яков Сергеевич.
– Как же так? А «не своей смертью»? Это ваши слова!
– Я не имел в виду, что его убили.
– А что вы имели в виду? – Саша знал, как вывести интервьюируемого из себя при помощи дурацких вопросов.
– Ничего. Я и знаком-то с ним не был.
– А как же, мол, ничем не болел…
– Он действительно не болел…
– И смерть – не своя…
– Я говорил, что это не типичная смерть. Совсем молодой, в сущности, человек…
– И про школу двойников вы не говорили? – Саша катанул следующий пробный шар.
Сергей Яковлевич посерел, зашатался и чуть не рухнул. Удержаться на ногах ему помог журналист. Депутат вцепился в протянутую руку, словно осьминог, – не вырвешься. Притянул журналиста к себе и зашептал жарко, щекоча бородой Сашино ухо:
– Молодой человек, не притворяйтесь глупее, чем вы есть! Вы что, не видите, что за нами следят?!
Маневич инстинктивно оглянулся. Но разглядеть что-либо за своей спиной не успел – депутат Государственной думы Яков Зотов схватил свободной рукой его подбородок, вернул в исходное положение.
– Прекратите, вы ничего не увидите. Это вам профессионалы, а не детский сад. И слушайте меня внимательно, повторять я не намерен…
– Я не могу внимательно. – Саша попробовал выдернуть подбородок. – Кислорода не хватает, вы меня придушите.
Депутат внял призыву и ослабил хватку:
– Так?
Журналист, сумевший наконец глотнуть кислорода, кивнул. И Зотов проговорил, старательно артикулируя:
– Тогда слушайте. Никакого интервью я вам не давал. Посмейте только выпустить его в вашей поганой программе. Про меня вообще забудьте, и про ваши дурацкие школы и убийства тоже. Ясно?
Маневич опять вспомнил своего лейтенанта, «ясно» было его излюбленным словечком. А еще он любил повторять: «Не понял чего, спроси, не стесняйся». Саша не стал стесняться и сказал:
– Послушайте, вы, верно, сошли с ума! Какие-то угрозы! Советы странные: «забудь» и так далее. Дурь какая-то, я не я и интервью не знаю чья. И ужимки несолидные. Вы меня держите, как ревнивый любовник. Не пристало как-то депутату Думы седьмого созыва. – Саша попробовал отстраниться, но Зотов не разжимал пальцы. – Взгляните на себя со стороны! Дышите, как больная астмой крольчиха! И выглядите не лучше!
– Вот что, мальчик, ты еще очень молод. У тебя вся жизнь впереди, так береги ее. Я, например, берегу. Этот свет мне еще не надоел, и на тот я не тороплюсь. – Зотов кричал шепотом, непонятно, как это ему удавалось. – Я тебе сказал: я ничего не знаю. Интервью же дал, когда у меня была высокая температура. Понятно? Очень высокая температура.
Он с той же осьминожьей силой оттолкнул Сашу в сторону, к деревьям, а сам резко повернулся и опять побежал, прежним заячьим скоком. Догонять его Саша не стал.
