– Как же так? Пользуетесь Интернетом, а телефон…
– Дважды два – пять, – небрежно махнула рукой Вишневская. – Я всегда дома и у меня мало знакомых. В основном, бывшие ученики. А они еще со школьных лет знают мой домашний.
– Ну, хорошо. Вот моя визитка. Я допишу мобильный. И не рискуйте понапрасну. Вы не в том возрасте.
– Ох, Стрельников. Всё самое худшее со мной уже случилось в пятнадцать лет во время автомобильной аварии. И не напоминайте женщине про ее возраст.
Старший лейтенант обезаруживающе поднял руки.
– Виноват. Готов искупить. Вас куда-нибудь подвезти?
– Да я же здесь рядом живу. Хотя… Одолжите, пожалуйста, ваш телефон. Мне надо позвонить Татьяне Архангельской.
Оперативник протянул трубку. После коротких приветствий Валентина Ипполитовна выслушала сообщение Архангельской о домашних адресах Амбарцумова и Фищука, но записывать их не стала, а неожиданно спросила:
– Танечка, а меня пропустят сейчас в ваш институт?
– Я устрою, – пообещала Архангельская. – Хотите встретиться с ними здесь?
– Оба на месте?
– Лёва – наверняка. А Фищук непредсказуем. Вечно мечется по семинарам, конференциям, и о библиотечных днях не забывает.
– Я скоро приеду, – пообещала учительница, вернула телефон и обратилась к старшему лейтенанту милиции: – Вы, кажется, обещали меня подвезти? Мне надо в математический институт академии наук.
– Там работал наш подозреваемый. Вы все-таки намерены продолжить расследование? – со снисходительной улыбкой поинтересовался Стрельников.
– Я не разбираюсь в стоимости антиквариата, но ценность математических идей и безграничность человеческих амбиций представляю себе очень хорошо. А ваши слова, что мир вертится вокруг математики, не далеки от истины.
– Я говорил, что вокруг денег, – возразил оперативник.
– А с помощью чего считают деньги? Какие знаки на них изображены? Математика лежит в основе всего, что создано природой и человеком. Всё сущее есть Число! Вещи это копии Чисел, а Числа – управляющая миром божественная сила! Слышали такие слова Пифагора?
– Валентина Ипполитовна, делайте, что душе угодно. Но помните, милиция не отлынивает от выполнения своей работы. Наш сотрудник еще вчера опросил бывших коллег Данина. Кстати, где он застрял?
– Так мне идти к метро? – с вызовом спросила Вишневская.
– Мы подвезем. Тем более это недалеко.
Из парадного появился Алексей Матыкин. Стрельников воскликнул:
– А вот и Лёха. Что новенького узнал?
– Как печь пирожки с вареньем, чтобы оно не вытекало.
– Тебя зачем посылали?
– Пришлось входить в доверие. – На хмуром лице опера-боксера появилась непривычная улыбка. – Выслушал подробный отчет о достоинствах внучки-студентки, посмотрел ее фотографии и отведал чай с фирменными пирожками.
– Ты не пропадешь. По делу что-нибудь есть?
– Старушка, что этажом ниже, слышала звон разбитой вазы и еще кашель сразу вслед за ним.
– Данин кашлял?
– Не припомню.
– Нет, – уверенно заявила Вишневская.
– Кашель, – Стрельников задумался. – Может по лестнице кто спускался?
– Она утверждает, что кашляли сверху. После звона она прислушалась.
– А точное время?
– Она не помнит. Говорит, в первой половине дня.
– Что же ты вчера эту соседку не опросил?
– Вчера, во время моего обхода она была в поликлинике. Там большие очереди.
– А кашель был мужской или женский? – спросила Вишневская.
– Разве по кашлю определишь? Тем более через стенку.
– Да, верно, – Валентина Ипполитовна задумалась, что-то вспоминая.
– Вы намекаете на…
– Нет-нет-нет, – оборвала она невысказанный вопрос. – Так мы едем?
– Помчались!
Все трое подошли к служебной 'Ладе'. Стрельников распахнул перед Вишневской дверцу и скомандовал Матыкину:
– Заверни сначала к институту математики, где ты был вчера.
Хлопнула дверца. Валентина Ипполитовна угнездилась на заднем сиденье. Сквозь лобовое стекло она заметила, как во двор легкой походкой вошел человек в капюшоне. Плюхнувшийся на переднее кресло Стрельников перекрыл ей видимость. Учительница успела разглядеть лишь узкие темные очки. Похожие блеснули вчера вечером у наблюдателя на скамейке.
– Я уже видела его здесь, – шепнула Вишневская.
– Кого? – спросил оперативник, обернувшись.
– Вот он, – указала учительница.
Но вошедший во двор заметил милицейскую машину, попятился и исчез под аркой. Милиционеры переглянулись.
– За ним! – скомандовал старший лейтенант.
Топот двух пар ног эхом отдавался в кирпичном дворе без единого деревца.
18
Утро 30 мая в Булонском лесу выдалось теплым, солнечным и необычайно звонким. 'Обидно, наверное, умирать в такую погоду, тем более в столь юном возрасте', – подумал опытный стрелок Эрбенвилль, с презрительной усмешкой оценивая своего молодого противника. Бывший студент-математик Эварист Галуа вел себя совершенно неправильно. Он прибыл на дуэль без секундантов, не глядя, взял протянутый пистолет, не стал спорить о дистанции, лишь обреченно спросил: 'Куда?'.
Противники разошлись на двадцать пять шагов. Это оптимальное расстояние, чтобы лишить всяких шансов неискушенного стрелка и обеспечить комфорт умелому дуэлянту. Секундант отдал команду. Двадцатилетний Галуа торопливо вздернул руку и нажал на курок. Вскрикнули потревоженные птицы. Пуля прошла высоко над головой спокойного Эрбенвилля. 'Еще бы, – подумал тот. – Со сбитой мушкой точно не выстрелишь'.
Настал любимый момент для одного из лучших стрелков Франции. Он чувствовал себя богом, играя на нервах беспомощной жертвы. Обещанные двести франков за голову математика-революционера грели его душу. Теперь можно будет раздать долги и вновь сесть за карточный стол.
'А еще говорят, что Галуа гений, – скривил губы Эрбенвилль, медленно поднимая пистолет. – Каким же глупцом надо быть, чтобы поддаться на столь дешевую провокацию'.
Два дня назад Галуа подпоили, втолкнули в объятья пышногрудой Стефании и, как только она стянула с юнца панталоны, появился разъяренный Эрбенвилль, которому не впервой было исполнять роль оскорбленного жениха.
Пощечина. Брошенная перчатка. Вызов на дуэль. И вот, тщедушный силуэт беспокойного бунтаря, вечно
