рекомендовал мне его. Вино, и в самом деле, оказалось замечательным, впрочем, пила его я одна: мужчины предпочли национальный отечественный напиток.
Мы очень мило поболтали, причем пару раз мне показалось, что он как-то странно и слишком внимательно приглядывается то ко мне, то к Павлу. А про себя вздохнула: если уж мне наши отношения кажутся довольно странными, то что говорить о других.
Через некоторое время мужчины перешли в гостиную, к камину, а я, убрав и сложив посуду в машинку, ушла в кабинет. Дверь оставалась открытой, и я невольно прислушивалась к тому, что говорят Павел и Илья.
Они обсуждали неприятности, которые преследуют Виктора, начиная с нового года.
– …Понимаешь, мы с ними сотрудничаем уже почти десять лет, и ни разу они не дали нам повод сомневаться! – горячился Павел.
Илья лениво протянул:
– Но и суммы страхового возмещения они никогда не старались сделать особо большими. А тут, только перезаключили договор, и на тебе. Немудрено, что тебе это показалось подозрительным. А то, что это давние наши партнеры, и еще отец привлек их в нашу компанию, это для тебя что-нибудь да значит?
– Я не подозреваю их в прямой нечестности, но разобраться надо. – Павел вздохнул: – Насколько я знаю, сейчас там всем заворачивает не Одинцов, а его сын. Он мужик мутный. У всех еще свежо в памяти то, как он обанкротил свою кампанию, к полной выгоде. И плевать, что пятьсот человек остались без работы. Знаешь, как писал Маркс, «нет такого преступления, на которое не пойдет капиталист», а ведь здесь речь идет об очень больших суммах.
Они помолчали.
Илья после паузы спросил:
– Тебе не кажется, что Виктор в последнее время странно ведет себя? Он нервничает, эти его бесконечные поездки. Вчера я напрямую спросил его, за каким чертом он едет в Италию. Он так и не смог мне внятно ничего объяснить. Что-то о том, что у Влады расшатались нервы, он собирается ей сделать подарок, показать Рим весной. Скажи, он в своем уме? Какой, к чертям, Рим, если такие дела вокруг творятся. И эта истеричка, уже сорок, а все изображает из себя романтическую героиню. И когда надоест, скажи?
Павел устало сказал:
– А вот это не твое дело. Тебе бы радоваться, что он так заботится о твоей сестре.
– Как это не мое дело? Эти ребята оттяпали у нас два миллиона долларов, а Виктор ничего не сделал для того, чтобы хотя бы проверить, все ли там чисто. И я должен умиляться? Иногда я мечтаю бросить всю эту бодягу, забрать свои деньги и больше никогда не видеть ни его, ни свою сестрицу.
Павел насмешливо спросил:
– И что мешает?
– Ты прекрасно знаешь, что. Это мой и твой отец начали все это дело, но досталось почти все Виктору. Формально, конечно, Влада держит пятьдесят процентов акций, но и ты, и я знаем, что на самом деле всем заправляет Виктор. И в собственном банке я не могу избавиться от его давления, потому что его папаша умер, не оставив завещания, и половина акций банка тоже принадлежит ему! Тебя не злит это?
Кажется, Павел пожал плечами.
Илья со странными интонациями в голосе медленно протянул:
– Знаешь, Паша, а ведь ты тоже здорово изменился. Я помню, в каком ты был бешенстве, когда в той газете опубликовали фото Марины с той вечеринки. Странно, что сейчас ты так спокоен. Или я чего-то не знаю?
Павел усмехнулся:
– Если ты хочешь вызвать меня на откровенность, то ты выбрал не тот момент. И давай сменим тему.
Они заговорили о каком-то ружье, предполагая сделать подарок общему знакомому, и я перестала прислушиваться.
Тупо глядя на мерцающий экран, я мысленно перебирала те неприятные открытия, которые сделала из подслушанного разговора.
В-первых, ясно, что Влада Николаевна – сестра Ильи, впрочем, большой любви к сестре я в нем не заметила. Во-вторых, я с горечью подумала о том, что Виктор обманул меня в самом начале нашего романа, и истинной причиной того, что он так тщательно скрывал связь со мной, скорее всего, было его нежелание упустить акции Влады. Если бы это было не так, он хотя бы раз упомянул об этом, но нет, он ни разу не заговорил о проблемах, которые встали бы перед ним, вздумай он решиться на развод и раздел имущества.
Ну, то, что нашу компанию преследуют неприятности, я, конечно, знала. Виктор в последнее время был озабочен, часто нервничал. Виделись мы реже, чем обычно. Кое-что я узнавала из телефонных разговоров Павла.
Для меня не было новостью то, что денежные дела банка, который возглавлял Илья, и нашей компании так тесно переплетены. Как раз Павел занимался размещением привлеченных средств, и действовали всегда именно через этот банк. Но вот о том, что Виктор является его главным акционером, я не знала. Впрочем, не думаю, что реестр акционеров является такой тайной, я просто и не стремилась это узнать.
И даже себе я не решилась признаться, что меня странным образом задели слова Ильи о какой-то Марине. Значит, она была Павлу дорога, если ее поведение могло разозлить его. Илья даже упомянул, что он тогда был в бешенстве. Обычно Павел со всеми насмешливо вежлив, интересно было бы узнать, что его могло настолько вывести из равновесия.
Растревоженная этими мыслями, работать я не стала, рано ушла к себе, решив, что непременно попробую выведать что-нибудь у Павла.
Такой возможности мне на другой день не представилось: Павел и Равиль весь день возились с лодкой на причале.
За обедом он был молчалив, спросил только, как идут мои дела. Ушел на причал, даже не дождавшись, пока я уберу со стола.
Услышав под окном его шаги, мысленно пожала плечами: будь я немного самоуверенней, решила бы, что он меня избегает.
Оставив на столе ужин под салфеткой, я уселась за работу.
Вернувшись, Павел меня не беспокоил. Я слышала его шаги в доме, но в кабинет он ни разу не зашел. А мне, из чувства противоречия, вдруг ужасно захотелось, чтобы он улегся с книгой на диван, как раньше. К чему бы это?
Я покачала головой. Окончательно рассердившись на себя, сварила чашку крепкого кофе, и просидела над романом часов до трех ночи.
Поднялась поздно, почти в одиннадцать часов, с чугунной головой, и решила, что сегодня обязательно погуляю.
Представила, как хорошо на озере, и усмехнулась: не ищу ли я повода посетить лодочный причал? Следовало признать, что мне не хотелось, чтобы Павел находился в непосредственной близости от меня, но, когда он не обращал на меня внимания и избегал – это ужасно раздражало, не давая работать. Кажется, в мировой литературе есть поучительные произведения на эту тему. Но, может быть, он их не читал?
Выяснилось, что предмет моих размышлений еще утром отбыл с Равилем и Ильей на рыбалку, о чем меня известила небрежная записка на столе в кухне.
Я нехотя выпила кофе, уселась за компьютер.
В доме было тихо, отвлекающий фактор в лице Павла отсутствовал, и мне работалось спокойно.
Выглянув в окно, я вдруг заметила Асю. Простоволосая (она всегда ходит с тонким шелковым платком на волосах!), с растерянным выражением лица, она торопливо бежала куда-то.
Я выскочила на крыльцо.
– Ася, что случилось?
Задыхаясь, она на бегу крикнула:
– Тимка пропал! Везде уже обегала, нигде нет!
– Подожди, я с тобой!
