посадочных опор и просто молча застыл. Как будто отдавая дань памяти всем тем членам экипажа, кому не судьба оказалась проснуться из криосна.
Кая видно не было. Марсианин рассудил для себя, что в ближайшие несколько часов корабль точно никуда не денется, а вот за пробуждающимися надо наблюдать. К тому же ну что такого в этом эсминце? Старье, списаны такие были, наверное, еще до рождения Кая. А самое ценное в корабле — это его экипаж, а экипаж сейчас в медблоке. Так что никуда корабль не денется, еще будет возможность его посмотреть, думал Арро.
Макс вылез из Дурня, подошел к Отто:
— Видишь, все не так плохо. Там надо было только реактор запустить.
— Докладывать в Эствей будешь?
— Нет. Это не их дело. Юридически — не их. А вообще, вот проснется его экипаж, поговорим с ними, там дальше будет видно.
— Там того экипажа, Макс… Сам же знаешь.
— Ничего, ничего. К моменту, когда я до «Ревеля» доехал, Леон уже вписал себя в бортовую роль стармеха, а когда я вошел в рубку, объявил, что капитан на борту. А у этой машины очень послушный ИскИн. А главное — умный и без лишних слов все понимает. Представь себе, у него своя энергонезависимая память и своя силовая установка. Он прекрасно отдает себе отчет, что пролежал на планете пятьдесят три года, и что мы его нашли, и что спасли остатки его экипажа.
— Потрясающе! А станция дальней связи на нем есть?
— Отто, она есть, но пока с нее толку — ноль. Ты, может быть, забыл, но мой предшественник, капитан Агарис, стер к чертовой бабушке все навигационные данные. А дальняя связь работает исключительно в тех случаях, когда известны точные координаты ближайшей звезды, это же гравиграммы по сути.
— Точно, а я и забыл. Да. Макс, через два часа давай-ка в медблок подтягивайся. Проснутся они к тому времени либо чуть позже. Ты ж, как я понимаю, в этом заинтересован?
— Правильно понимаешь, спасибо большое. Да, старик… Не сочти меня параноиком, но… Зайди-ка ты в арсенал, выбери себе что больше нравится, и не расставайся.
— Что-то еще случилось?
— Пока нет. Но грызет меня такой дикой силы предчувствие, что я уже только этим и спасаюсь, — Макс похлопал ладонью по винтовке.
— Командир, а это часом не паранойя? Ну, стресс нервный, тяжелые дни, все прочее? Может, пока эти замороженные просыпаются, тебя по-быстрому проверить?
— Можно. Во всяком случае точно будем знать, в каком состоянии мои нервы.
Отто хмыкнул — это была не паранойя. Психи крайне редко соглашаются на проверку, обычно начинают убеждать всех окружающих, что здоровы. Макс не начал, более того, допускает возможность проблем. Скорее всего здоров, чертяка.
— Тогда пойдем-ка, любезный командир, в мое царство. Там я тебя и проверю, — Лемке приобнял Макса за плечи и неумолимо, но аккуратно повел в медотсек.
Давление у командира оказалось в норме, как артериальное, так и внутричерепное. Нервные реакции на раздражители тоже оказались вполне адекватными. Немного был увеличен пульс, и совершенно четко прослеживался небольшой стресс, дававший о себе знать что в энцефалограмме, что в ассоциативном тесте. Но во всем остальном Максу было не на что жаловаться. Кроме чувства тревоги. О чем он Отто и сообщил по окончании медицинских процедур. Лемке отреагировал двояко. Он успокоил командира, что ничего страшного произойти с ними не может, у них есть военный корабль, дальняя связь, танк, свой небольшой транспорт и куча всего. Но при этом достал из сейфа, стоящего в углу, свой малый плазмобой пистолетного типа и пристегнул его под белым халатом. Незаметно для Макса, но пристегнул.
Леон продолжал колдовать в «Ревеле», настраивая эсминцу навигационную систему. Взять карты и схемы из памяти транспорта, на котором они сюда прилетели, труда для Аскерова не составило, поэтому он решил, что раз такое дело и эсминец способен летать, то грешно хорошую технику ограничивать в этом деле. Бортовой компьютер помогал, чем мог, подсказывая, как и что использовалось пятьдесят лет назад. Техник и ИскИн полагали, что за пару-тройку часов они управятся, а Леон втайне от всех надеялся, что в десантный трюм эсминца вполне влезет их транспорт, и домой можно будет улететь с помпой.
Ци Лань, ворча про себя на «чертовых корпоратов», выбила из Леона код допуска к управлению охранными киберами, забытыми на изгибе трассы, и вернула их на базу. Нечего там болтаться, раз эсминец перегнали сюда. После чего продолжила поиск причины сбоя терминалов. Но, впрочем, безуспешно.
Кай помогал Лемке обследовать Макса, при этом не забывая о пробуждающихся. Он чувствовал себя в своей тарелке, наверное, впервые с момента начала экспедиции. Ведь до того вся его работа сводилась к исследованию ядов местной флоры и фауны в ассистентах Елены Реньи. Про свои душевные переживания молодой человек забыл напрочь, окунувшись в работу с головой.
Елена ушла в свою каюту, воспользовавшись паузой. Женщина решила немного побыть одна, а заодно попробовать понять саму себя: на кой ляд ей сдалась интрижка с Максом, ведь экспедиция скоро закончится, а оставаться в форматировщиках Реньи не планировала. Для нее эта командировка была не более чем разовым средством заработать неплохие деньги, и длительный роман в планы не входил. Однако, признаваясь самой себе в том, что при попытке представить совместную жизнь с Заславским, внутри что-то сладко замирает, Елена никак не могла понять, как ей со всем этим быть.
До посадки транспорта с колонистами оставалось восемьдесят с небольшим часов…
Глава 5
— Сколько я проспала? Пятьдесят семь лет? Это дурная шутка, я надеюсь?
Отто посмотрел на часы, усмехнулся и включил на личном терминале негромко бравурную музыку. Что-то судя по всему из классики, но очень помпезное. Момент был выбран подходяще — крышки криобоксов пошли вверх, впуская в систему воздух базы, выпуская внутреннюю дыхательную смесь, которая тут же начала превращаться в пар и заволакивать медблок белым облаком.
Трое размороженных почти одновременно поднялись над лежаками, и наконец-то стало возможно их нормально рассмотреть. Один — как будто являлся близким родственником Лемке, такой же здоровенный и недоброжелательно хмурящийся. Второй — поменьше, постройнее, но с ярко выраженными чертами лица, этакий гламурный киногерой. Третий же совершенно явственно мог назваться «мистер ординарность», ничем особым не выделялся, такого встретив на улице — второй раз не узнаешь. Всех троих объединяло, пожалуй, только одно — изрядно недоумевающий взгляд. В медблоке повисло молчание, которое нарушил Лемке:
— Ну-с, господа, поздравляю со вторым рождением в мире живых. Меня зовут Отто Лемке, я врач. Вы находитесь в медблоке, на базе группы предварительной колониальной подготовки, на планете Светлая в системе Неккар-Мерез. Вам это о чем-либо говорит?
Ответил «киноактер»:
— Нет, лично мне вообще ничего. А как я сюда попал?
— У меня тот же вопрос, если можно, герр Лемке, — пробасил гигант, — как я сюда попал, а главное — зачем?
Третий не сказал ничего, но во взгляде читалось все то же самое. Лемке взглянул на Макса, как бы предлагая продолжать беседу ему.
— Что ж, обо всем по порядку. Меня зовут Макс Заславский, я командир этой экспедиции. Вас троих мы нашли на борту военного корабля, более полувека назад совершившего аварийную посадку на эту планету. Вы, все трое, находились в криобоксах. Остальной экипаж корабля погиб. Пока все понятно? Вопросов не возникает?
