— Вопросов много, но вы пока продолжайте, если можно, — «киноактер» не выдержал. Остальные двое просто молчали.
— Итак, продолжаю. Вы находитесь на нашей базе, как уже и было сказано. Через достаточно небольшое время сюда прилетит транспорт с колонистами, и наша миссия на планете будет завершена. Я поставил в известность корпорацию, на которую мы тут работаем, о вашем здесь наличии. Полагаю, что вместе с колонистами сюда прибудут и чиновники ЕС, дабы пообщаться с вами лично. На данный момент вы в моей юрисдикции, и это означает, что со всеми просьбами и требованиями вы можете обращаться как напрямую ко мне, так и к господину Лемке, являющемуся моим заместителем. Пока мне больше сообщить вам нечего, но у меня тоже есть к вам вопросы. Для начала, я и мои коллеги будем вам всем очень признательны, если вы представитесь.
Повисла тишина. Вернее, пауза, поскольку при марше, который наяривал терминал Лемке, тишина была бы невозможна. Трое выживших на «Ревеле» переглядывались и молчали. Молчал и Макс, вдруг осознав, что ответов от этих троих он не дождется. Полвека в криобоксе явно не пошли на пользу центральной нервной системе. Вернее, трем центральным нервным системам…
— Знаете, господин Заславский, — опять «киноактер», — а вот кажется мне, что лично я на этот вопрос ответить не в силах. Вы вот тут рассказывали про корабль, про группу подготовки, оно все понятно. Но вот не помню я, ни как меня зовут, ни что я на этом корабле делал. Просто — не помню, и все. Не сочтите за грубость, но вот как отрезало.
— Ага, — подтвердил гигант, — со мной то же самое.
Третий опять промолчал. Его взгляд метался по медблоку, по людям в медблоке, по приборам — но, кроме невысказанных вопросов, ничего в себе не содержал. Ему явно было не понять вообще ничего. И он почему-то предпочитал молчать. Заславский молча наблюдал за ним, и в душе росла тревога. Ничем не подтвержденная, сугубо подсознательная тревога. И Максу было не по себе, чем дальше, тем больше. Он встал, подошел к «молчуну», повернул его лицом к себе за плечо и наклонился почти лицом к лицу.
— Вы меня понимаете? Кивните, если да.
«Молчун» не ответил ничего. Он просто смотрел Максу в глаза и ничего не отвечал. Даже не кивнул. То ли глухонемой, то ли… То ли не знает интерлингва. Макс повторил свой вопрос на английском, немецком, русском, французском и итальянском. Человек в ответ вопросительно разглядывал Макса. При этом в лице его не было ничего, что подсказало бы ответ на вопрос, а на каком, собственно, языке с ним надо разговаривать?
Заславский отпустил его, отошел к Отто, заговорил вполголоса:
— Глаз не спускать. Лучше всего — перевести в изолированный бокс, там запереть. Остальным назначь лекарства, восстанавливающие память, помоги подобрать одежду. Я буду в кабинете.
— Понял, командир, — так же вполголоса ответил Лемке, — сделаю, командир.
Макс повернулся к «киноактеру» и «гиганту»:
— Господа, у меня к вам есть предложение. Так как вы не помните своих имен, а корабль принадлежал Прибалтийскому дивизиону ВКС ЕС, то я предлагаю вам временно выбрать себе что-либо из восточноевропейских имен. Например, вы, — Заславский кивнул «киноактеру», — могли бы быть, скажем, Ивар. Годится?
«Киноактер» кивнул, явно «Ивар» в его глазах было лучше, чем «некто».
— А вам, — Макс повернулся к «гиганту», — как мне кажется, подошло бы имя Герман.
«Гигант» пробормотал себе под нос нечто невнятное, но кивнул. Макс, получив подтверждение от обоих, кивнул еще раз и продолжил:
— Итак, Ивар, Герман. После того как герр Лемке снимет с вас медицинские метрики и поможет вам подобрать одежду, спросите его, где находится мой кабинет. Я жду вас там для спокойного разговора и для того, чтобы выдать вам временные пропуска по территории базы. До скорого, господа, — с этими словами Заславский вышел.
В коридоре он почти сразу нарвался на Ци Лань, которая крупными, размашистыми шагами следовала куда-то, что-то бормоча себе под нос.
— Лань, что-то еще случилось?
— О, Заславский. Да, случилось. Внутренняя сеть, беспроводная которая, вообще как взбесилась. Творится что-то невообразимое, ни один терминал в беспроводном доступе из имперсонализированных не может пропускать контрольные пакеты. Все через одно место, выражаясь доступным языком. Я ему туда контрольный, он мне оттуда неприличный жест поперек клавиатуры! — Лань явно была не просто раздосадована, она была в бешенстве.
— А перепрошивка систем ничего не дает?
— Да невозможна эта перепрошивка, понимаете? Не отвечают порты прямого подключения!
— О как… Ну так отключите их к черту, имперсонализированные терминалы. И все, потом решать будем.
— Макс, но в техническом плане здания они прописаны. И если мы не сможем их развесить и включить в нормальную сеть, то приемная комиссия нас с вами загоняет.
— Лань, просто сделайте, как я говорю. Так будет сейчас проще, честно. Я потом вам расскажу, почему.
— Макс… Вы меня удивляете второй раз. И, кстати, второй раз обещаете рассказать потом, чем обусловлены такие приказы. Хорошо, Заславский, пусть будет так.
— Спасибо, Ци, — с этими словами Макс отправился в свой кабинет. Ему все больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация.
Дойдя до кабинета, добившись от кофейника американо со сливками, Заславский занял рабочее место. В смысле уселся в огромное кресло, за невероятных размеров столом, вытянул ноги. Пользуясь гигантскими размерами этого стола, поставил перед собой свой кофе, а рядом положил винтовку, стволом ко входу, и тяжело выдохнул. Сделал несколько глотков обжигающе горячего напитка, вытащил из кармана комбинезона сигареты, закурил. Пошарил по столу, поискал пепельницу. Не нашел, поэтому пристроил под нее пустую пробирку, извлеченную из стола.
Кофе, сигарета и винтовка, одновременно находящиеся на столе, навеяли смешную ассоциацию с постановками о временах покорения Дикого Запада, и Макс рассмеялся.
Раздался писк коммуникатора. Леону что-то потребовалось от командира. Макс ответил на вызов, в секунду убив все смешливое настроение в себе:
— Здесь Макс, слушаю.
— Командир, здесь Аскеров. У меня маленькая проблема появилась.
— Да?
— На «Ревеле» выведена из строя система дальней связи. Уничтожен кодировщик, и напрочь вырезан процессор. Вырезан — в смысле чем-то вроде плазменного резака.
— О как! Сильно. Ну смотри, дальняя связь есть на базе вообще-то. Мы же с транспорта сняли, по инструкции.
— Да я в курсе, сам же и устанавливал. Я не об этом. Я о том, что корабль у нас без ДС.
— Понял, принял. У тебя по списку склада запчастей нет?
— Нет, Макс. Дело в том, что никому в голову не приходило комплектовать нас вторым кодировщиком, и уж тем более вторым процессором. Оно же все сверхнадежно, ни одного отказа не было известно.
— М-да. Ладно, я тебя понял. Оставь тогда ДС там в покое, все равно разбираться, увы, не нам. Ты карты туда залил?
— Залил, конечно. Только вот без ДС автокоррекция по маякам работать не будет. Если полетим — то только на координаты точки выхода.[11]
— Ты считаешь, я этого не знаю? Не беспокойся, Леон, если полетим — то полетим нормально. Нам же по-любому базовую ДС ставить обратно на транспорт, так? Вот и поставим вместо транспорта на «Ревель», если нам не помешают забрать его с планеты.
— Логично, командир. Логично. Но я все равно в расстройстве по этому поводу.
— А что Ревель говорит? Кто испортил ДС?
— А ничего не говорит, не знает. Нет у него там следящих камер. У него их вообще не так много, если честно. В рубке, в трюме, в десантном отсеке, в кубрике, в кессонах. Вот такие дела.
