уйдет, чтобы спокойно поговорить с Еленой. Но, поймав себя на этой мысли, Заславский тут же встал, попрощался с женщинами и вышел в коридор. Ведь, если честно, работы у него по экспедиционным меркам еще хватало. Надо было запустить в тестовом режиме все функции и базы, и космопорта и удостовериться, что все готово к прилету колонистов. А после этого садиться и писать отчет. Подробный, матерый, с указанием всех полученных уточнений из Эствей, а также с подробным расписыванием, кто, что, когда и как сделал. Положа руку на сердце, Макс именно эту часть своей работы искренне ненавидел, но, кроме него, делать это было некому, да и являлась она частью штатных функций командира группы, прописанных в контракте и закрепленных его, Макса, подписью.
Вернувшись к себе в кабинет, Заславский открыл терминал, вошел в сеть базы, свел воедино все записи журнала и приступил к рутинной и скучной работе — компиляции уже записанных действий и приказов. Бюрократия, как иногда казалось Максу, была самой бесполезной, но при этом самой неистребимой особенностью человеческой цивилизации. Впрочем, кто знает, как оно обстоит у рекн?
По бумагам получалось, что экспедиция находится на Светлой восемьдесят шесть стандартных суток. Из них одиннадцать суток штатных выходных. Стало быть, при выполнении рабочего плана на сто процентов экспедиционный оклад без коррелирующих коэффициентов считается по принципу…
…а при выполнении задачи по строительству жилого отсека для базы группы предварительной колониальной подготовки были использованы материалы, не входящие в стандартный комплект поставки, что привело к…
…также довелось испытать климатическую установку в действии, нареканий и сбоев в работе отмечено не было, производительность при влажности 72 % составляет…
…несмотря на наличие в составе группы предварительной подготовки практически всех специальностей, вынужден рекомендовать пополнять ГПКП в дальнейшем специалистами по экосистемам и их адаптации, обычные биологи широкого спектра применения показали свою недостаточность в ряде поставленных…
До посадки транспорта с колонистами оставалось семьдесят шесть часов.
Глава 6
Наша память — это, пожалуй, один из самых загадочных и самых необъяснимых феноменов. Человек в состоянии помнить даже то, как пребывал в утробе матери, просто не хочет это вспоминать. И в этом нет ничего удивительного, мы всегда помним только то, что хотим запомнить.
Макс наконец свел воедино все отчеты о событиях и происшествиях, затратив почти пять часов чистого времени. Нервы, как ни странно, изрядно успокоились от такой нудной и однообразной работы. Отложив терминал, на котором бежали строки однообразных документов, Заславский протер глаза, дошел до кофейного автомата, выдавил из него крепкий двойной эспрессо и уселся обратно в кресло. Скосив глаза, посмотрел на полупустой портсигар, открыл стол, извлек оттуда еще одну пачку сигарет и наполнил портсигар. Но закуривать сразу не стал, покосившись на полную окурков пепельницу. Вместо этого закинул на спину винтовку, взял в руки кофе и направился к выходу из кабинета. Однако выйти не успел, поскольку как только подошел к двери, то сигнал вызова сообщил, что Елена хочет войти. Макс тяжко вздохнул и дал команду открыть. Реньи окинула командира взглядом, помолчала секунду, потом сделала шаг вперед, в кабинет. Макс вынужденно ретировался в кресло, скинув винтовку и прислонив ее к боковому поручню. За спиной Елены беззвучно закрылась дверь. Женщина прошла несколько шагов к столу командира, пододвинула посетительское кресло и, скинув туфли, устроилась в нем с ногами. В кабинете повисла натужная тишина, во время которой люди просто смотрели друг другу в глаза и ничего не говорили. Наверное, можно было бы расписать диалог взглядов, но его не было. Каждый думал о своем, общей была только одна мысль — а что дальше-то, собственно?
Впрочем, если бы кто-нибудь попробовал задать этот вопрос, то скорее всего нарвался бы как минимум на отповедь в стиле «ничего дальше, простите, что побеспокоила». И это было бы нормально, поскольку такие вопросы в подобной ситуации другого ответа иметь не могут. Молчание нарушила женщина:
— Макс…
— Да?
— Я тебе нравлюсь? — Лучше вопроса для мужчины, с которым провела ночь, она придумать не смогла бы. Заславский оторопел.
— А… Ну… Понимаешь, если бы ты мне не нравилась, то…
— То ты бы не стал со мной спать, да?
— Нет, я…
— Нет? То есть ты бы со мной переспал, даже если бы я тебе не нравилась? Сильно.
— Нет, я не в этом смысле! Если бы ты мне не нравилась, я бы не стал вести с тобой никаких разговоров даже, кроме рабочих.
— Ага. То есть то, что ты со мной в принципе заговорил, уже надо воспринимать как комплимент? Великий и ужасный Максим Заславский великодушно соизволили обратить свое почетное внимание?
— Лен… Ты чего?
— А ты — чего? Макс, я понимаю, что мы не Ромео с Джульеттой и не Тристан с Изольдой. Но, знаешь ли, сначала переспать, а с утра свалить без звука и за весь день ни слова — это как-то наводит на мысли. Кроме того, знаешь ли, я как-то сама не смогла ответить на вопрос «а на кой черт мне это надо?», надеялась услышать хотя бы какой-то ответ от тебя.
— Ну так и спросила бы!
— А я и спросила. И твое невнятное блеяние вместо нормального ответа говорит мне очень о многом, — в голосе Реньи сквозила откровенная издевка.
— Да о каком многом! — Макс вскочил, вышел из-за стола, оставив ИВС прислоненной к креслу, и заходил по кабинету взад-вперед, меряя шагами свои директорские метры. — О каком многом, Лен? Ты сама весь день молчишь, ни ответа ни привета, я на полном серьезе не знаю что и думать. Утром свалил? Да, свалил, дабы не мешать женщине с утра приводить мысли и внешность в порядок. Ничего за весь день не сказал? Да я тебя видел только при Арро, а бедный мальчишка и так на стенку залезть готов! Он на тебя запал с самой первой встречи и под конец экспедиции решился цветов нарвать. А вместо романтики получил свару с Ци и лицезрение нас с тобой. Да я при нем тебе улыбнуться боюсь лишний раз, черт его знает как он на это отреагирует! Вот скажи, тебе самой, что, сложно было после обеда не заваливаться на угол с кофе и сигаретой, а подойти ко мне?
— Нормальный поворот. Он слинял с утра пораньше, весь день делает вид, что корнишоны собирал, бережет, понимаете ли, чувства малолетнего обормота, а я должна после обеда сразу к нему подходить. Заславский, а вы ни с кем меня не путаете? Я не ваша собственность, Заславский. И даже не жена!
Макс подошел к ней вплотную, развернул кресло вместе с Еленой передом к себе, взял ее лицо в ладони, наклонился почти вплотную и, глядя ей точно в глаза, спросил:
— А ты бы хотела, чтобы это было не так? Ну, не жена…
— Знаешь, Макс, ты невозможен. Я пришла к тебе, чтобы услышать от тебя, а что, собственно, произошло. И к чему мне стоит готовиться. И что все произошедшее значит. А ты начинаешь мне вопросы задавать, да еще и настолько провокационные. Я не буду тебе отвечать, Макс Заславский. Не бу-ду! — С этими словами Елена вырвалась из рук Макса, вскочила из кресла и пулей вылетела из кабинета.
Командир форматировщиков уселся на стол и все-таки закурил. Вкус табака уже не ощущался из-за нагара, образовавшегося во рту. Но, тем не менее, сигарета помогала успокоиться, не очень, правда, понятно почему. Сухим итогом в голове билась только одна фраза: «И на кой черт мне все это было нужно, и что мне со всем этим делать?» Макс давно не пребывал в настолько расстроенных чувствах. Выкурив сигарету в три затяжки, он встал и направился к выходу, решив для себя, что дела амурные подождут
