Однако в этом нет ничего удивительного, если учесть ту бесцеремонность, с какой её названый дед Никита потрошил архивы, изымая всё, что могло его скомпрометировать. Но есть ещё такое понятие, как доказательства косвенные. И это, прежде всего, его глубокая личная неприязнь к И. В. Сталину, которую, судя по его мемуарам, он сохранил до самой своей смерти.
Это затем расправа со всеми участниками того заседания Политбюро, начиная с Берия, затем генерал-полковника В. С. Абакумова. Арестованный по делу «врачей-убийц», он, по распоряжению Хрущёва, оставался в тюрьме и после того, как врачи были отпущены на свободу. В декабре 1954 года по сфабрикованному так называемому «второму ленинградскому делу» он был приговорён к высшей мере и расстрелян через час с четвертью (!) после оглашения приговора, хотя по закону положен был двухнедельный срок для подачи прошения о помиловании. Сразу же по окончании процесса Генеральный прокурор Руденко в присутствии секретаря Военной коллегии Верховного Суда СССР Н. М. Полякова позвонил из Ленинграда в Москву, доложил Хрущёву, что задание выполнено. Это говорит только о том, что чёткое и недвусмысленное указание Хрущёва относительно Абакумова было, и что финал был известен заранее и приговор был предрешён.
В. Удилов приводит список лиц, подвергнутых репрессиям при Хрущёве. Это, помимо сына Сталина — Василия, генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов, чьи люди участвовали в похищении Леонида Хрущёва. Он неизвестно за что отсидел 15 лет «от звонка до звонка» в той же Владимирской тюрьме, где сидел Василий Сталин. Судоплатов был реабилитирован аж в 1992 году. Маленков, Молотов, Каганович были отправлены в ссылку под строжайший оперативный милицейский надзор. Единственный, кого не смогла достать карающая десница мстительного и злопамятного Хрущёва, это Александр Щербаков (он умер в 1945 году — Л. Б.), но судя по тем эпитетам, которыми «награждает» покойного он в своих «мемуарах» четверть века спустя, видно, как сильно «Микита» ненавидел его: «ядовитый, змеиный характер Щербакова», «мы все возмущались Щербаковым», «подлые задатки Щербакова», «этот злостный подхалим Щербаков», «Щербаков же продолжал свою гнусную деятельность», «Я Щербакова оцениваю по заслугам, причём с очень плохой стороны» и т. д.
По свидетельству писателя Ивана Стаднюка, комиссия по реабилитации, так называемая «комиссия Шверника», после ХХ съезда пыталась доказать в угоду всесильному отцу, что осуждённый во время войны сын Хрущёва — лётчик, совершивший героический подвиг, и что он ни в чём не виноват. Однако Военная коллегия Верховного Суда СССР «не нашла возможным снять с него судимость». И тем не менее в книге «воспоминаний» Хрущёва помещена фотография его сына с надписью: «Леонид Никитич Хрущёв, лётчик, погиб в боях за Родину».
Сергей Хрущёв
Клан Хрущёвых с упорством, достойным лучшего применения, не желает признать очевидные факты и пытается отрицать предательство Леонида: «Слухи о том, что мой брат не погиб, выполняя свой воинский и патриотический долг, а якобы сдался в плен, выдал врагу военную тайну и что после войны (??? — Л. Б.) он «попал в наши руки» и его ждала «заслуженная кара», — были явно выдуманы. Для чего? Это становится понятным из имевшей хождение версии о том, что, дескать, Хрущёв пошёл к Сталину вымолить снисхождение к преступнику, даровать сыну жизнь. И благородный вождь, дескать, с презрением отверг недостойного, говоря: «Я не стал помогать своему сыну-герою, а твой трус должен получить по заслугам».
Эти слова были произнесены 66-летним Сергеем Хрущёвым, доктором физико-математических наук, конструктором ракетной техники, который новой «родине» — США — был нужнее исключительно как «сын Хрущёва», а посему и с самого начала он стал подвизаться на должности профессора политологии в американском университете Брауна, прославляя мировой империализм и клевеща на наше прошлое.
Именно Сергей Никитич подбил своего папашу на совершение по тем временам государственного преступления — публикации в США своих бредовых «воспоминаний» и одновременно в «Правде» — опровержения о «слухах» по этому поводу.
Вот это лживое «заявление»: «Как видно из сообщений печати Соединённых Штатов Америки и некоторых других капиталистических стран, в настоящее время готовятся к публикации так называемые мемуары или воспоминания Н. С. Хрущёва. Это — фабрикация, и я возмущён ею. Никаких мемуаров или материалов мемуарного характера я никогда никому не передавал — ни «Тайму», ни другим заграничным издательствам. (В этом весь Никита Сергеевич! — Л. Б.). Поэтому я заявляю, что всё это является фальшивкой. В такой лжи уже неоднократно уличалась продажная буржуазная печать. Н. Хрущёв».
(Это вполне в стиле Хрущёва. После закрытия ХХ съезда он дважды публично заявлял, что никакого доклада о «культе личности Сталина» на съезде он не читал, что такого документа нет и не было в природе. Так он «опровергал» комментарии на этот доклад зарубежной прессы. Когда вскоре этот доклад слово в слово будет опубликован за границей, и об этом Л. М. Каганович поставит вопрос в лоб на заседании Президиума ЦК, Хрущёв, не признаваясь, что это дело его рук, скажет: «Что касается публикаций, давайте подумаем, как выйти из положения». Предложение Булганина звучало так: «Нужно проверить, как могло случиться, что документы ЦК всего лишь через несколько дней появляются в печати за рубежом и весь мир узнаёт об этом. Надо поручить Серову расследовать и доложить». Ну и что? Расследовал Серов? Доложил ли? И если да, то что? Если он наверняка знал, что утечка столь важной информации была осуществлена лично им по поручению «верного ленинца» — такого верного, что дальше уж некуда — Никиты Сергеевича Хрущёва — Л. Б.)
В предисловии к «Воспоминаниям» Хрущёва, поименованном как «Слово сына», Сергей Никитич, как один из правовладельцев мемуаров (совместно с Радой Никитичной и неким В. Евреиновым), пишет: «Я не тешу себя надеждой, что все согласятся с моими оценками, кое-кто сочтёт меня предвзятым. Конечно, моё мнение о тех временах, о моём отце субъективно. Оно и не может быть иным. Да и существуют ли вообще несубъективные мнения?»
Да разве ж об этом речь? Речь — об объективной действительности, искажать и извращать которую никому непозволительно. Я не разделяю широко бытующее мнение о том, что именно трагедия сына явилась единственным мотивом линии поведения Хрущёва после его прихода к власти, в частности, его патологической ненависти к И. В. Сталину. Очевидно, здесь надо учесть комплекс таких причин, из которых главная — осуществлённая месть за сына.
Из других моментов можно обозначить с известной долей вероятности следующие:
— Месть за преждевременную смерть Надежды Аллилуевой, о которой он сохранил до конца наилучшие воспоминания;
— «Комплекс Сальери» — зависть к необычайно высокому авторитету И. В. Сталина («культу личности»);
— «комплекс неполноценности» (я не могу возвыситься до его уровня, значит, я должен развенчать его образ в сознании людей любой ценой).
Оставляю будущим пытливым исследователям данного вопроса возможность дополнить этот перечень мотивов политического убийства И. В. Сталина Никитой Хрущёвым…
ТРАГЕДИЯ ВАСИЛИЯ СТАЛИНА
«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
