страхе, что этот мой обман вскроется и меня потащат к новой ответственности»…
Вот так-то. Ежели Самутин не оговаривал себя и других, как это делали Солженицын и его «герои», то у него нет и оснований лгать, что его пытали и что он выдавал, не выдержав пыток.
…Представим на минуту, что мы очутились в зале, где проходит ХХ съезд КПСС. Мы слышим из уст Хрущёва о том, что якобы существовала «телеграмма» секретарям обкомов, крайкомов, ЦК Компартий национальных республик от 10 января 1939 года, подписанная И. В. Сталиным: «ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК…
ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».
Я не берусь категорически утверждать, была ли в природе такая телеграмма или её не было. Но можете мне поверить на слово: я вплотную занимался этим вопросом, но сколько бы раз и где бы ни встречал я эту «шифрограмму», всегда при ней стояла сноска, которая отсылала к одному и тому же источнику — вы догадались правильно: — к докладу Н. С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС! Хоть бы раз, приличия ради, был указан архив, где хранится пусть один-единственный экземпляр подлинника подобного «документа» особой важности.
Ни разу! Нет ни подлинника, ни даже фальшивки. А это доказывает: Хрущёв нагло врал!
Дальнейшая судьба литературного власовца
14 февраля 1974 года все центральные советские газеты опубликовали следующее сообщение: «Указом Верховного Совета СССР за систематическое совершение действий, не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб СССР, лишён гражданства и 13 февраля 1974 года выдворен за пределы Советского Союза Солженицын А. И. Семья Солженицына сможет выехать к нему, как только сочтёт необходимым».
Во Франкфурте-на-Майне, куда его доставил самолёт Аэрофлота, он сразу же был подхвачен враждебными Советскому Союзу средствами массовой информации, для которых изгнанный Советами лауреат Нобелевской премии представлял тогда сенсационный интерес. Но Германия его не устраивала, и вскоре Исаич оказался в Соединённых Штатах, в Вермонте, штате, природные условия которого напоминали климат среднерусской полосы.
Спустя неделю после высылки Солженицына «Литературная газета» опубликовала большую подборку писем «Конец литературного власовца», где один писатель высказывал такую мысль: «Если отдельный гражданин настойчиво противопоставляет себя обществу, в котором живёт, то общество, исчерпав меры воздействия, вправе отвергнуть его».
Но отверженный дождался своего часа и вернулся в Россию, когда Запад, с его помощью успешно завершивший своё подлое дело по ликвидации детища Иосифа Виссарионовича Сталина — Советского Союза — потерял всякий интерес к одиозной персоне Солженицына.
Однако, к этому времени престарелый графоман полностью исписался, и всё, что ему оставалось делать при Ельцине — это время от времени брюзжать с видом «пророка» по Российскому телевидению со своим «обличающим» мафиозный ельцинский режим «особым мнением», которое уже никого не интересовало и абсолютно ничего уже не могло изменить.
Генетически повреждённые «Солженицыны» свою разрушительную роль сыграли, так и не осознав, что их просто использовали в роли козлов-провокаторов…
ПРАВДА И ЛОЖЬ ОБ АЛЕКСАНДРЕ ДОВЖЕНКО
Довженко Александр Петрович (1894–1956) — советский кинорежиссёр и драматург, заслуженный деятель искусств Украинской ССР, народный артист РСФСР, дважды лауреат Сталинской премии (1941 и 1949), лауреат Ленинской премии (1959, посмертно). Один из основоположников советской кинематографии, создатель киноэпопей, проникнутых поэзией, отразивших коренные сдвиги эпохи. Ставил фильмы по собственным сценариям: «Арсенал» (1929), «Земля» (1931), «Аэроград» (1935), «Щорс» (1939), «Битва за нашу Советскую Украину» (1943), «Мичурин» и другие. Награждён орденом Ленина.
«Если завтра война…»
Когда в 1932 году фильм Александра Довженко «Иван» вызвал на Украине крайне негативную реакцию, и народный комиссар просвещения Украины даже обвинил кинорежиссёра в профашистских настроениях, Довженко срочно выехал из тогдашней столицы Украины Харькова в Москву в надежде попасть на приём к И. В. Сталину. Он пишет И. В. Сталину письмо, в котором просит, чтобы вождь прослушал сценарий нового фильма «Аэроград», и тот принимает его «ровно через двадцать четыре часа после того, как письмо было опущено в почтовый ящик» (Партия о кино. М. 1939 С.49).
Вот как Довженко описывает этот приём: «Сталин так тепло и хорошо, по-отечески представил меня товарищам Молотову, Ворошилову и Кирову, что мне показалось, будто он давно и хорошо меня знает. И мне стало легко… Я понял, что его интересует не только содержание сценария, но и профессиональная, производственная сторона нашего дела. Расспрашивая меня о Дальнем Востоке, товарищ Сталин спросил, могу ли я показать на карте место, где я бы построил город, если бы был не режиссёром, а строителем. Мне показалось, что сама идея создания совершенно нового города на Дальнем Востоке, пусть даже в экранной проекции представлялась моим собеседникам весьма заманчивой… Я ушёл от товарища Сталина с просветлённой головой, с его пожеланием успеха и обещанием помощи» (Там же. С.50).
И. В. Сталин выполнил своё обещание. Он лично следил за ходом съёмок этого оборонного фильма и обязал Управление воздушными силами оказывать режиссёру всяческое содействие. Вождю понравилась эта кинолента, в которой был ряд романтических образов — партизан Глушак и его сын-лётчик, корейские крестьяне и юноша-чукча — которым противостоят японские диверсанты и их агенты-кулаки.
Посмотрев «Аэроград», И. В. Сталин сделал всего одно замечание: «Только старик-партизан говорит у вас слишком сложным языком, речь таёжника ведь проще». После выхода на экран в 1935 году этого сильного фильма, снятого с большим мастерством, И. В. Сталин ещё не раз приглашал Довженко к себе в кремлёвский кинозал, на просмотр новых фильмов, интересовался его мнением о них, консультировался с ним, как с экспертом. Об этом удивительном просмотровом месте хорошо сказано в воспоминаниях дочери И. В. Сталина — Светланы Аллилуевой: «Кино заканчивалось поздно, часа в два ночи: смотрели по две картины или даже больше… Сколько чудных фильмов начинали своё шествие по стране именно с этого маленького экрана в Кремле! «Чапаев», «Трилогия о Максиме», фильмы о Петре I, «Цирк», «Волга-Волга»… В те времена — до войны — ещё не было принято критиковать фильмы и заставлять их переделывать. Обычно смотрели, одобряли и фильм шёл в прокат. Даже если что-то и не совсем было по вкусу, то это не грозило судьбе фильма и его создателя. «Разнос» чуть ли не каждого фильма стал обычным делом лишь после войны».
Девочке-подростку было невдомёк, что её отец был не только главным цензором, но и фактически верховным куратором советского киноискусства, заинтересованным и требовательным, мудрым, доброжелательным и справедливым. И те замечания и указания, равно как и помощь, которые исходили лично от него при создании фильмов, уже предопределяли успех кинолент во время «смотрин» и дальнейшую их судьбу. К тому же малое количество выпускавшихся до войны фильмов позволяло держать ситуацию в киноделе под контролем.
